Мир! Дружба! Жвачка! Последнее лето детства

22
18
20
22
24
26
28
30

– Пошли в театр.

– Я не поняла. – Эльза почти подпрыгивала. – Ты что-то против детей имеешь? – Она несколько раз слегка стукнула Алика в грудь.

Тот смеялся и только успевал отбиваться:

– Ай, тетенька, не бейте! Не надо! – Увернувшись от очередного удара, Алик прижал ее и поцеловал.

А потом открыл глаза, обнаружил знакомый бирюзовый мотоцикл и замер.

– Блин… я кошелек забыл, – выдохнул он.

Эльза не заметила его беспокойства.

– Растяпа. – Она вручила ему туфли и скрылась в ангаре.

Алик направился к отцу. Он ожидал тяжелого разговора.

Сан Саныч достал из коляски трофейную винтовку.

– И че? – удивился Алик.

С вытянутой руки ветеран резко выстрелил сыну в ногу.

– Ай! – Афганец присел.

Сан Саныч моментально переломил винтовку, вставил вторую пулю и всадил сыну пулю в другую ногу. Не сказать, чтобы раны от пневматических ружей были настолько страшными, но, если попасть куда надо, боль от них отдается очень ярко. Багровое пятно проступило под штаниной. Алик упал на асфальт и молча уставился на отца.

Сан Саныч зарядил винтовку в третий раз и долго разочарованно смотрел на сына через прицел, но так и не выстрелил. Шатаясь, ветеран вернулся к мотоциклу.

Не оглядываясь на еще лежащего на земле Алика, завел мотор и уехал.

Из последних сил Саня бежал к базе. Он надеялся, что хотя бы сейчас успеет вовремя и вмешается, покончит хотя бы с этой семейной враждой. Однако Рябинин-младший не рассчитал силы. Держась за бок, он остановился на дороге, пытаясь отдышаться. Когда горло перестало жечь, метрах в ста от себя Саня заметил под опорами недостроенного цеха пустой бирюзовый «Урал» деда.

– Дед! Дед! – Он помчался к мотоциклу.

Сан Саныч сидел, прислонившись спиной к заднему колесу, и держался за сердце.

– Дед, ты чего? – Саня попытался растормошить его, но тот только застонал, мутным взором глядя в ответ. – Вставай давай.