Ольга сына ждала, не мертвеца. Какой тут может быть страх. Ждала, хоть и знала, что тот больше не появится. Теперь только если она к нему. Прямиком из избы да на небеса.
Так оно и будет.
Так оно и будет.
Началось
Вдоль забора со стороны реки стали подниматься тени. В почти кромешной темноте вырисовывались очертания человеческих тел. Десятки их поднялись и выстроились вдоль забора.
Армия мертвеца. Призвал своих на помощь. И они пришли. И они уставились на избу. И смотрели сквозь стены. И заглядывали прямо в сердца Ольги и Игоря.
Глаза мертвецов горели в темноте красно-желтым, обещали кровь. Огоньки не моргали.
Мертвецы не моргали.
Позади них шумел лес. Его было слышно даже сквозь закрытые окна. Лес на стороне покойников. Он сбрасывал с крон деревьев своих снег, заставляя гудеть и землю. Темная огромная стена качалась за бледными спинами восставших мертвецов – тоже рвалась в бой.
Мертвецы подхватили стоны леса. Их песнь была жутка: словно хрустели, ломаясь, кости, щелкали челюсти, и зуб о зуб стучал, не попадал, сбивался с ритма. А сквозь хруст и треск раздавался еле различимый гул. Больше – мычание.
Мертвецы вцепились в забор. Их замерзшие пальцы врезались в серое дерево. Заборный штакетник заныл – бооооольно, отпустиииите, пощадиииите, но мертвецы продолжали его сжимать, пытаясь сломать полностью. Забор не поддался. То ли он оказался слишком крепким, то ли мертвецы слишком слабыми.
Слабыми, но настойчивыми. Продолжая хрустеть, стучать и щелкать, они медленно переползали через забор. Им некуда торопиться – ночь впереди долгая. Сегодня особенно. Ночь впереди черная с кровавыми всполохами.
Мертвецы перелезали сверху, с трудом перебрасывая свои закоченелые тела, падая с забора с грохотом и треском. Они проползали снизу, застревали между штакетин, озлобленно скрипели зубами. Они карабкались друг по другу, наступали друг другу на руки, ломали друг другу ноги, выбивали челюсти – каждый хотел оказаться первым во что бы то ни стало.
Наконец, все мертвецы пробрались во двор. Переломанные, перекошенные. Нестройный ряд синих, промерзших тел выстроился перед домом. Он двигался медленно, очень медленно, едва заметно расползался, ширился. Мертвецы окружили избу. Вот-вот двинутся на нее, сдавят, задушат в холодных костлявых объятиях.
Вдруг замерли. Лишь еле заметно пошатывались то ли на ветру, то ли от усталости (устают ли мертвые?), то ли в немой угрозе.
Ольга и Игорь таращились в окно. Хотелось отвернуться, убежать, спрятаться, но нечто держало их, заставляло смотреть в лица мертвецов, прямо в горящие их красно-желтые глаза. Странная игра в гляделки: кто кого. Кто первый моргнет, тот и проиграл. Мертвецы совсем не моргают. Замерзшие веки открылись и больше не двигаются. Прилипли к глазницам. Победитель известен до начала состязания.
Игорь не чувствовал своего тела. Не разбирал своих мыслей. Стоял и смотрел смерти в лицо, во множество ее лиц. Страшные черные лица смерти. Ее ли они принесли?
Вдруг Ольга отлипла от окон. Игорь почувствовал резкое движение справа, подумал, что соседка освободилась от навязанного зрелища, смогла от него оторваться. Попытался и он отойти вглубь избы, но не вышло, так и стоял, словно цепями прикован, мог лишь моргать да слюну глотать.
В окно увидел, что Ольга выбежала на улицу. Господи боже мой! Опять босая! Выбежала и принялась кружить в неистовом танце. Подняла руки кверху, плавно качала ими, будто не руки у нее, а ивовые ветви. Глаза закрыла, лицо темному небу подставила. Кружила, кружила, кружила. Резко изогнулась, словно кто в спину ударил, руки распростерла беспомощно. И застыла. А потом рррр-раз – и в другую сторону согнулась: спина дугой, ладонями чуть ли не до пальцев ног достает.
Ольга прошлась вдоль хоровода мертвецов и скрылась за углом, не видать больше.