Тень Галена

– Все ли согласятся, что попасть в этот отрезок, что я сейчас создал, искусственно ограничив, кровь не сможет ниоткуда?

– Все верно – толпа заинтересованно загудела.

– И как же выглядит пневма, Демид? – Гален насмешливо обратился к самому признанному врачу.

Оказывается, он знал его.

– Желтая она? Зеленая? Белая?

Страх пробежал по лицу старца. Напряжение его мыслей, подыскивающих слова, казалось можно увидеть прямо в беспокойных морщинах. Не дожидаясь ответа, Гален уверенно разрезал сосуд, зажатый лигатурами, прямо посередине. Кровь брызнула вокруг, окропив тоги Галена и Демида.

– Гален! – я тихо, чтобы не слышала толпа обратился к своему учителю, – смотри, вон там!

Я незамедлительно показал, как некий чрезвычайно, по всей видимости, важный магистрат, в сопровождении множества крепких ликторов и вооруженных спутников проходится по агоре, наблюдая за происходящим. Последние минуты Гален нарочно говорил очень громко – Азиарх заметил шум и толпу возле нашего шатра. Тогда он, кажется, направился прямо к нам.

Наступал заключительный акт. Я внутренне напрягся, не зная, как перенесу то, что планировалось.

– Рыбка заглотила наживку – прошептал Гален подмигнув мне в ответ. – Крупная рыбка!

Я, едва заметно, улыбнулся ему в ответ.

– Вы можете сказать, что все это ерунда, чепуха и глупости, не имеющие никакого практического, прикладного смысла! – Гален почти кричал, глядя на толпу, которая зачарованно слушала его.

Он казался безумцем – испачканный в крови, попирающий все мыслимые авторитеты прошлого и настоящего он бросал вызов давно ясным понятиям и правилам. Азиарх был все ближе.

– Вы плутали в потемках, но я заявляю вам, что на фундаменте моих воззрений, тщательно выстроенном из всех течений медицины, что были до меня, покоятся навыки и возможности, превосходящие не только все, что вы могли видеть, но даже и все, что может нарисовать ваше скудное воображение!

Азиарх остановился в последних рядах и теперь смотрел прямо на нас.

– Квинт! Давай!

Я ждал этого сигнала.

Бросившись к клетке, накрытой плотной тканью, я, трясущимися руками, сорвал покрывало. За прутьями сидела, оглушенная мандрагорой и опием, но совершенно живая варварийская обезьяна – магот. Размером с ребенка, она была удивительно похожа на человека. Ее лапы хитрым образом были связаны, а пасть закрыта туго обвязанной вокруг головы тканью. Я взял несколько вялую, но дергающуюся обезьяну на руки и положил на последний свободный стол.

Гален набрал воздух в грудь, сильнее сжал скальпель – я видел, как блестят его потные ладони – он тщательно скрывал волнение и мандраж. На выдохе он ударил обезьяну скальпелем чуть ниже грудины – не сильно, чтобы только пробить шкуру и мышцы, но лезвие не ушло бы глубоко. Мощным движением, просчитанным с ювелирной точностью, Гален повел скальпель вниз – к низу брюха, заживо вскрывая обезьяну.

Хлынула кровь из порванных поверхностных сосудов. Глаза животного расширились, опиум и мандрагора не могли заглушить такую боль. Обезьяна истошно завизжала, но ткань крепко удерживала ей челюсти и пасть – раздалось только невнятное мычание и повизгивание. Животное отчаянно дергалось и выгибалось, но было связано слишком крепко. Перед глазами ахнувшей публики обнажились органы. Схожесть с человеком, пусть и меньшего размера, будоражила толпу. Вид крови и органов столь похожего на нас, людей, живого существа переносили не все – кому-то стало плохо. Пара женщин лишились чувств – их подхватили стоящие рядом мужчины.