Последняя тайна

Вскрикнув от ярости, она швырнула их в Нюха.

Однако при этом она сама потеряла равновесие. Ее задние лапы скользнули по льду, и она упала на сани. Удар был не такой уж и сильный, но сани тронулись. Свелтлана попыталась встать, но тяжелая шуба мешала ей, а сани все быстрее скользили. Нюх видел, как ужас исказил ее морду. Она поднялась, хватаясь за воздух, как раз тогда, когда сани перевалились через край пропасти…

Несколько секунд Нюх слышал ее пронзительный крик. Потом крик резко оборвался.

Нюх откинулся и набрал в рот снега. Капкан. Чтобы освободить кого-либо от его железной хватки, требуются немалые силы. Нужно всем своим весом навалиться на педаль механизма и одновременно разжать скобы. Ну а зверь, попавший в капкан, даже если он еще не обессилел от боли и потери крови, сделать это вообще не сможет. Нюх понимал, что пролежит тут до ночи, а потом замерзнет.

– Печальный финал! – с горечью прошептал он. – Умереть в капкане! Я представлял свою смерть в разных обличьях, но столь бесславную, как эта, – никогда! Ах, эта дьявольская Свелтлана! Устроила мне последнюю пакость! А сама умерла почти мгновенно! Вот смерть, за которую я не пожалел бы и жизни!

Сквозь боль он осознал иронию этой фразы и по достоинству оценил бы ее, если бы не лишился чувств.

37

Через некоторое время Нюх пришел в себя. Он лежал и смотрел в небо, а над ним кружили пушистые снежные хлопья. Вдруг между ним и небом возникла чья-то морда.

– Бриония! – радостно прошептал он. – Ты потащилась за мной, несмотря на запрет?

– Разумеется! И вообще, кто ты такой, чтобы приказывать мне? Я свободная ласка, да будет вам известно, господин Серебряк!

Ай-ай-ай! Где же половина твоих бакенбард? Неужели они замерзли и отвалились?

Бриония была закутана в шарф и несколько накидок, одну из которых она тотчас же сбросила.

– Ну-ка посмотрим, удастся ли нам освободить тебя из этих железных челюстей!

Она наступила на педаль капкана и попыталась когтями разжать скобы. Однако пружина была чересчур тугой, да и на морозе механизм замерз.

– Я попрбую подышать на пружину, чтобы она немного согрелась, – сказала Бриония. – Как твоя лапа?

– Совсем онемела. Наверное, отморожена. Во всяком случае, боли я не чувствую.

– Это хорошо.

На самом деле Бриония понимала, что это вовсе не хорошо. Как ветеринар, она знала, что боль имеет одну функцию – сообщать зверю, что лапа по-прежнему связана с его нервной системой и посылает сигналы в мозг. Онемевшая же лапа может никогда не восстановиться. Хватит ли у нее мужества ампутировать лапу своему лучшему другу? Она не была уверена в этом. Вероятно, придется довериться ветеринарам-панголинам, которые, правда, слыли хорошими специалистами.

Целых десять минут она дышала на механизм капкана, потом с силой налегла на педаль. Раздался треск, – похоже, пружина подалась. Бриония нажала еще сильнее, и наконец ей удалось чуть-чуть раздвинуть скобы.

– Ты… можешь… вытащить… лапу? – задыхаясь, спросила она.