Командор скатился с замершего тела отца Владимира. Перекувыркнулся и поднялся на ноги уже в притворе. Он уходил спиной, держа йахов на прицеле, и в сощуренных глазах его читалась холодная угроза.
Алиса поднялась и, не сводя глаз с уходящего командора, подошла к отцу Владимиру.
Священник ещё был жив. Серые глаза, направленные на купол церкви, дрожали мутной пленкой нечувствительности, а руки шарили по ране, словно что-то ещё можно было сделать. Судорожно дрожащие пальцы ощупывали клокочущую кровью дыру в ходящей ходуном груди, залезали внутрь.
Настороженно следя за йахами, командор скинул засов с дверей и, толкнув створку, скрылся во дворе. В приоткрытую щель в церковь проник мягкий свет рассветных сумерек. Алиса смотрела на полосу тёплого света, пока сзади не подошёл Даниил.
Он присел рядом со священником, и тот вдруг успокоился и перевёл на него взгляд. Пальцы перестали шарить по ране, ладони тяжело накрыли дыру в груди, стремясь удержать утекающую жизнь.
— Даня, — прошептал отец Владимир, трудно сосредотачиваясь на лице наклонившегося бета. — Что ты сделал… Даня… Что я сделал…
Даниил положил свою руку поверх измаранных ладоней, стиснул холодеющие пальцы:
— Я люблю её, отец…
Священник закрыл глаза — уголки губ дернулись, опускаясь вниз и углубляя складки вокруг рта.
— Да, — прошептал он. — Любовь, да… Но смешение… О, Небеса! Это сильнее любого обряда. Смерть сотней зовёт Его слабее, чем одна Любовь… Что мы наделали, Даня…
Алиса присела рядом на корточки и снизу вверх взглянула на бета. Лицо Даниила было угрюмым и очень уставшим. Словно старость умирающего передавалась ему, налипая мелкими морщинами на кожу. Потом посмотрела на священника. Взгляд зацепился за влажно блестящую лужицу на рясе и стал мутным. Губы пересохли, а в уголках запенилась слюна.
Не отрывая взгляда от раны, Алиса тронула бета за плечо:
— Я могу его укусить. Он выживет. Правда.
Отец Владимир услышал. Дёрнулись тяжёлые веки:
— Отринь, — поморщился он.
Даниил молча взял альфу за плечо и отодвинул от умирающего священника. Алиса, прихватив зубами кончик губы, смогла оторвать взгляд, отсела и обхватила руками колени, сдерживая себя. Её лихорадило от запаха крови.
Старик потянулся ближе к нависшему над ним йаху:
— Дай посмотрю на тебя… — старик всматривался в тёмные глаза. — Ты… другой… совсем другой… Это плохо.
— Плохо?
— Мир не любит других… Мир будет тебя убивать…