Снежный заряд с силой шарахал в грудь.
Раз! Раз! Раз!
Повалившись лицом в снег, она замерла.
— Алиса…
Деформированные трансформацией пальцы сжались, прочёркивая борозды. Бороздки тут же замело. Алиса подняла лицо в серых ошмётках снега и посмотрела вперёд, сквозь завесу — тёмная фигура ждала. Губы девушки сжались, упрямо прогнувшись над ямочкой подбородка. Стиснутые кулаки задрожали, вдавливаясь в снежный покров. И Алиса поползла. Молча, упрямо заставляя замёрзшее тело пружинить. Вперёд! К тёмной фигуре, удаляющейся с каждым шагом всё больше.
Когда вновь упала в снег — мир вокруг бесился снежной круговертью, танцуя победу.
Тонкая фигура, закутанная в тень, словно в лоскутный плащ, оказалось рядом неожиданно. Наклонилась, свесилась лоскутками рванья. И высохшей от времени ладонью тронула её за плечо.
Алиса отняла лоб от холодной снежной массы. Липкий колкий снег, не тая, налипал на лицо.
— Алиса…
Знакомый голос резал холодом скованное сознание, тревожил, словно язык давно замолкший колокол в чистом зимнем небе.
Тонкая рука подтолкнула смёрзшееся плечо. И девушка перевернулась, заторможено-мёрзлым взглядом оглядывая мир. И тотчас узнала.
Сестра Пелагея смотрела сквозь рванное серое полотно клубящейся тени. И её глаза лучились пониманием и лёгкой усмешкой сильного.
— Ма…ма… ту… — губы не слушались. Словно две ледышки бились друг о друга, тёрлись, срывая кожу и сочась тут же стынущей кровью.
Старая наставница улыбнулась и тронула — невесомо, нечувствительно за пелёнкой обмороженной кожи — гудящие от напряжения губы девушки.
— Йахаса, — прошептала сестра Пелагея. И так это получилось шелестяще, словно змея проползла, оставляя волновой след на каменистой пустыни. Будто сама несла внутри проклятье этой крови, вечную жажду запрещённого.
— Я… я… — Алисе хотелось плакать, но на заснеженном ветру глаза костенели, набухали морозом, не способные выдавить скопившуюся внутри влагу. Целый океан безумной тоски — одиночества и отверженности.
Сестра Пелагея вздохнула и провела — невесомо, нечувствительно, нереально — по её лицу. От лба к губам, одной лёгкой волнистой линией. И повела руку дальше, вниз. И тронула — обожгла! — середину грудины.
И там побежала трещина. Словно на перезревшей дыне вдруг от лёгкого стука распахнулась корка. Крак! Чёрной молнией на белом, смороженном теле.
Алиса вздрогнула, беззащитно подняла плечи, и, приподнявшись, вгляделась с ужасом в провал. Потянулась, тронула нечувствительными кончиками пальцев ломанный край. Словно фарфоровый — острый, крепкий и холодный.
— Тссс! — Сестра Пелагея тронула свои губы за серым покрывалом тени, и поманила пальцем из трещины.