Инициатор

Плосколобая чешуйчатая морда высунулась за острый край и оглядела мир сонным ленивым глазом.

Алиса вздрогнула и на негнущихся руках поползла назад, дальше, словно можно было сбежать от сидящего в груди гада. Остановилась, понимая тщетность усилий, и задрожала, кусая губы.

Змеища вытолкнула из трещины голову, выкатила кольцо тяжёлого, толстого тела. Такое не могло поместиться в груди хрупкой девушки, но оно выползало, выпихивало себя на свет, в холод и тени на зов старой наставницы. Костлявый палец манил, старушечьи губы шептали беззвучно что-то, что тут же смораживал в снежинки ветер и уносил, трепля и вписывая в кружево бури. Но Алиса знала.

«Всё возможно, чему ты позволишь быть…»

И змеища, недовольно выпрастывая язык под колкий снег, выталкивала из трещины кольца. Одно за другим. Одно за другим. Жирные, с радужно-прозрачной чешуйчатой кожей, под которой булькала и переливалась кровь. Одно за другим — кольца, кольца, до самого тонкого, до самого конца.

Алиса застонала через зубы, прогибаясь. Сквозь залепленные снегом ресницы смотря в тёмное небо, измазанное строками снежных вихрей. Тяжесть от толстого противного тела, царапающего смороженную кожу острыми чешуйками, давила, выжимая вдохи. Пока змея сползала с неё — по кольцу, осторожно, словно боясь разбиться, спускаясь на снежную простынь заметённой степи.

А сестра Пелагея улыбалась и манила, манила.

И скользкая, льдистая от охватывающего мороза, голова послушно тянулась на зов.

А Алиса дрожала, боясь пошевелиться. И смотрела, как отходит, по шагу, назад, назад, серым облаком теней, старая наставница. И не шевелилась всё время, пока змея уползала — серебряно-алой лентой по заснеженному полю. За тихо манящим костлявым пальцем, за быстро уходящей старушкой в сером рваном полотне теней.

Потом приподнялась и почувствовала, как звенит промёрзшее до нутра тело, как сбивается сердце и вязким киселём толкается по сосудам кровь. Взглянула — трещина в груди зарастала белёсой плесенью, стягивалась, срасталась, словно настоящая рана.

— Йааахаааассс!

Громовой ветер шарахнул со всех сторон, с неба, с горизонта. Сошёлся в ней порывами, раздавил зовом.

Открыв рот от оглушающего гула в голове, с трудом подняла лицо.

В небе ветры сходились. Серое, смазанное снежными зарядами, кольцо смерча вращалась над ней, и в самом центре, там, где ветра были не властны, открывалось чёрное покрывало ночного небосвода. И в нём, белым гвоздём, сидела звезда. И лёгкие индиговые разводы вокруг неё напоминали лицо. Властное, мужское… С белым светом меж бровей. Знакомое чем-то неуловимы.

Она силилась вспомнить. Тянулась. Но…

…

— Алиса! Аля!

Она открыла глаза и поперхнулась шедшей горлом массой. Склонилась в сторону. Не успела вдохнуть — горлом пошла жижка. Чёрной змеищей выползла, расплескалась по бетонному полу.

— Аля.

Всхлипнувшую, закрывающую от усталости и лихорадки глаза, её прижал к себе Даниил. Тронул губами макушкуи закричал в пустоту: