Алик, кажется, был честен с самим собой. Я была бы не против, если бы он остался в ту ночь, но предложить ему это не решилась. Итак, он ушёл домой, а я заснула на диване.
На следующее утро я слонялась по складу. Сварила кофе, включила радио и села к столу. Разглядывала карту Рурской области, утыканную булавками, и расплакалась. Наконец, взялась за ум и составила список дел, которые теперь лежали на мне. Как-никак я была наследницей его состояния, в чём бы оно ни состояло. Всё, что составляло это наследство, находилось в этом складе и рядом с ним. В принципе всё, что я видела, было теперь моё. Но спустя несколько дней стало ясно, что в этом пункте я ошибалась. Было ещё кое-что вне этого склада, а именно его счета в сберегательной кассе Дуйсбурга.
Начальник финансовой группы Хейко всё за меня проверил и торжественно сообщил, что Рональд Папен был состоятельным человеком. После того, как он открыл для себя этот притягательный мир интернета, он начал скупать онлайн-акции, и у него хорошо развилось чутьё к падающим и растущим курсам. Он явно рассматривал это как игру и никогда не рассказывал мне об этом; для моего отца эта история оставалась чем-то вроде тайной лошадки на палочке. То, что он не тратил свои деньги, говорило о том, что его не интересовало, какая сумма лежит у него в банке. Для него важнее было перехитрить систему, в этом он и видел успех. Он забирал деньги у сильных мира сего, даже не помышляя о том, чтобы самому стать этим сильным. Он вытягивал средства из системы, чтобы они не могли пойти на что-нибудь плохое. Более того: они вообще никуда не вкладывались, что было грубейшим издевательством и насмешкой над самим принципом капитализма. Могу себе представить, что именно таков был ход его мыслей.
Возможно, он сделал это для меня и для моих нерождённых детей. В любом случае он оставил мне чуть ли не абсурдное состояние. И ещё склад, по которому я теперь бродила. Каждый сантиметр здесь был – он. Переднюю его часть он со временем сделал жилой и постепенно увеличил. Он вложился в кухню и в свою стереоустановку. На столе стоял дорогой компьютер.
У меня – вечно кочующей актрисы – не было собственной квартиры, где мне могло бы понадобиться его оборудование. У меня была съёмная квартирка в Берлине, две комнаты со старым договором аренды. Я снимала эту квартирку и не бывала там годами. В принципе вся моя жизнь умещалась в три чемодана и в четыре коробки.
После осмотра передней части склада я добралась до хлама, который стоял снаружи, прикрытый разными кусками брезента, и пришла к заключению, что лучше всего переместить его в утильсырьё. Я снова вошла внутрь и за занавес – туда, где раньше лежали маркизы. Эта часть склада была почти пуста. Пыль стояла в воздухе, и единственное, что там было у папы – это верстак, стол с чертежами конструкций, стеллажи, которые раньше стояли в моей каморке, пять поистине странных приборов, которые он сам сконструировал и собрал; изобретения, с которыми он, возможно, хотел совершить новую атаку на сферу вербовки клиентов. И ещё какой-то гигантский механизм.
Этот станок стоял посреди склада, и я не сразу поняла, что именно собирался изготавливать на нём мой отец: болты.
У него не получилось. На полу и в вёдрах лежали их заготовки. Он запасся разными резцами и, пожалуй, пробовал изготовить эти судьбоносные болты из разных материалов. Но болты были либо слишком мягкими и сгибались при вкручивании, либо были слишком твёрдыми и разрушали резьбу. Или оказывались слишком тяжёлыми, слишком лёгкими, или ломались уже при изготовлении. Мой отец предпринял всё, чтобы организовать пожизненное обслуживание своих маркиз. Но с этим болтом он потерпел поражение, и это опять-таки означало, что после вкручивания последнего оригинального запасного болта у него бы больше не было работы. А если бы не было работы, он был бы свободен.
Когда я это поняла, снова выбежала в переднюю часть склада. На его письменном столе лежал один из его кассовых гроссбухов, тот, куда он вносил последние записи. Я раскрыла книгу, поискала и нашла самую последнюю запись. Она была сделана два дня назад. Ремонт маркизы у семьи Зоргалла. Я их ещё помнила. Это были марксисты маркиз. Семнадцать лет тому назад. И эти Зоргалла получили от Рональда Папена самый последний болт.
Чтобы удостовериться, я выбежала наружу, открыла багажник «фольксвагена Поло» и заглянула туда. Пустая коробка, его инструменты, ни одного болта. Я поискала в салоне, на складе, под верстаком, в спальне, даже в ванной, и тогда мне стало ясно: Рональд Папен израсходовал все болты до последнего, запас он пополнить не мог. Одним словом: с ним всё. Пожизненное обслуживание маркиз было привязано не к жизни маркизы, а к его собственной.
Он приехал домой, вписал в гроссбух эту последнюю работу по обслуживанию и закрыл книгу. Потом приготовил себе колбаску, проверил биржевые курсы, посмотрел телевизор и лёг в постель. И на следующий день он угас. Ровно в тот момент, когда он мог принять решение задать своей жизни совершенно новое направление. Он прилёг после того, как уже встал, потому что почувствовал себя как-то странно. Он закрыл глаза и умер. Он сделал это не намеренно, уж точно нет. Иначе бы он попрощался со мной. И я бы ему в этом воспрепятствовала, это точно. Или он так устал от своего наказания, что израсходовал всю энергию жизни. Мне этого никогда не узнать, но вообще-то это очень подходит Рональду Папену. Таким образом, он и после своей смерти оставался загадкой.
Я пила кофе и смотрела вглубь склада, и тут мне пришло в голову, что нужно сделать. Нет, собственно, это не пришло мне в голову, а прямо-таки ворвалось. Я бегала по складу, заглядывая во все уголки, начала смеяться, и мне тут же понадобилась музыка.
Я подошла к его стереоустановке. Последним, что он слушал, была одна старая пластинка. Я всё включила и опустила на пластинку иглу. Прибавила звук, началась музыка, и вошёл Алик. Я побежала к нему, подхватила его, и мы принялись танцевать. Под Манфреда Круга.
Алику понравилось, но он всё же был растерян:
– В чём дело? С чего у тебя такое настроение? – спросил он. Это показалось ему прямо-таки непристойным.
– Я знаю, что делаю. И я думаю, папе бы это понравилось. Да и тебе тоже. Я приглашаю тебя стать моим партнёром.
Двусмысленность этого приглашения была мне не столь очевидна, как ему, так мне кажется. По крайней мере, он улыбнулся, и я положила голову ему на плечо. Мы танцевали, пока не закончилась пластинка, потом я огласила ему своё видение ситуации. Мы, Папены, только и живём видениями, не опускаясь ниже. Ясно же.
– Мы перестроим этот склад. Причём в театр. Средняя часть будет сценой и зрительным залом. Гримёрные и реквизит расположатся там, сзади. А в передней части будет фойе и буфет. Для этого мы снимем эти старые раздвижные ворота в торце склада и расширим помещение. Будет и наружная гастрономическая площадка, приблизительно там, где раньше была лужа.
Я говорила быстро, нетерпеливо, но Алик слушал внимательно.
– Рядом со складом хватит места для парковки. И знаешь, кто будет отвечать за гастрономическую часть?