Я рассчитывала на то, что увижу там за стойкой вечно усталого Клауса, может, и Лютц там, если у него не очень много работы. Ахим обычно приходит под вечер. Мне было всё равно, кого из них я там застану, лишь бы хоть кто-то из них там был. И сопровождал бы меня потом внутрь склада. Я была не уверена, что смогу сама.
Я нажала на ручку, дверь открылась тяжело, как всегда, и я ступила в темноту «Пивной сходки Рози». Первое, что я увидела, было угловатое лицо Клауса, оно взирало на меня усталым взглядом. Но Клаус стоял не за стойкой, а сидел перед ней на истёртом барном табурете. А за стойкой стоял Алик.
– Привет, Ким, – сказал Алик.
– Привет, – сказала я.
Клаус встал и обнял меня. Мне стало от этого легче. За его спиной маячил Лютц, он тоже поднялся и обнял меня. Наконец и Алик вышел из-за стойки. Он, конечно, постарел, кудри стали короче и поредели, уже наметилась и прогалина. И обозначился животик. Зато прежними остались красивые карие глаза его отца и широкий рот его матери. Рот был не тридцатиоднолетнего мужчины, а четырнадцатилетнего мальчика. Он обнял меня, и мне почудилось, будто я вернулась из многолетнего странствия. И мы выпили шнапса.
И поскольку Рональд Папен лишь из вежливости пригубливал единственный стаканчик, предположительно никогда не допивая его до конца, так и мы почтили его память умеренно. Лютц ещё раз детально рассказал, как он обнаружил моего умершего отца. И что тот выглядел очень довольным, «хотите верьте, хотите нет».
Потом каждый поделился своей любимой историей, связанной с папой. И что он был, вообще-то, ходячим чудом света.
– Почему? – спросила я. Правда, я и сама так считала, но мне было интересно, что скажет на это Ахим. Он присоединился к нам, когда закончил свою работу.
– Он же совсем не подходил к этому месту, но тридцать лет здесь пробыл. Именно здесь. А мог бы устроиться куда пригляднее. С женой и домом на колёсах. Со всеми прибамбасами. И вот, умирает от сердца, а ведь никогда не пил. Не курил даже.
– Вот видишь, это были вообще неоправданные жертвы, – мрачно заметил Клаус.
– Какие жертвы?
– Ну, не пить, не курить.
– Но не в пятьдесят же два года, – сказал Ахим, и это звучало так, будто он осуждал моего отца. Но он был прав. Слишком рано, слишком молодой. И здоровый. Не было у него ни лишнего веса, ни хворей.
Я вообще считала, что у него не было причины умирать. Даже сквозь боль можно было сказать: он не имел права умирать. Чем дольше мы сидели в «Пивной сходке», тем сильнее укреплялось это ощущение. Потом я всё же ушла в наш склад. Алик проводил меня. Мы сели на диван и говорили.
Алик так и не женился. И учиться тоже не стал. Как-то не получилось тогда. После тех летних каникул он очень привязался к Клаусу. Помогал ему понемногу. Потом встал за стойку, после совершеннолетия делал уже и закупки. А пять лет назад стал хозяином. Хотел переоборудовать заведение, но Клаус не разрешил ему. Приходил каждый день проверять, всё ли правильно делает Алик.
– А как же утильсырьё и рециклинг? Это же была твоя большая мечта? – спросила я.
Алик пожал плечами. И потом засмеялся:
– Да, я действительно был тогда одержим этим. Не знаю, как так вышло. Но я доволен тем, что получилось.
– А фрау Чериф существует?
– Была. Но не сложилось. Ну, не важно. Я же ещё молодой, – застенчиво сказал он. – Но в «Пивной сходке» трудно познакомиться с женщиной.