– Ну, давай, что ли, старайся, не подведи. Да смотри, плохие слова не говори, это тебе не… – Он осекся, глянул на Аглаю. – Не дома.
И он поспешил на работу. А мы пошли дальше вдвоем. Аглая все молчала.
На школьном дворе было полно народу. Аглая протащила меня сквозь толпу и сунула в руки высокой пожилой женщине – мягкой, как булка, и душистой, как наша заведующая. А кругом были дети – совсем другие, чужие, не наши…
И вот мы пошли. И уже входя в неведомые двери, я оглянулась. Аглая стояла посреди двора. Ветер трепал ее крашеные волосы, хлопал полами клетчатого пиджака.
И я не выдержала – бросилась, побежала, спотыкаясь, уткнулась головой в ее худой живот.
– Пошли домой! Они все другие!
– Ну что же, что другие? Есть разные люди, – сказала она тихо. – А ты у меня лучше всех – и умница, и красавица.
Я подняла лицо. Мы стояли посреди двора и смотрели друг на друга.
– Ты будешь меня тут ждать?
– А как же! Буду, чяери, буду.
– Тогда я обратно, а ты жди! Никуда не уходи.
Тяжелые створки дверей сомкнулись за спиной. Запах побелки и помятых цветов. Цоканье чужих каблуков по каменному полу. Гулкие голоса, чистые окна, шелест бумаги.
Умница и красавица. Не те ли слова прошептала чеваханя в маленькое грязное ушко?
«А ну поворотись, милая!»
Я бежала вверх по лестнице. Бежала в другой мир, чтобы остаться в нем навсегда. Бежала от Аглаи, от черного поселка, от бражки и овсяных лепешек, от песен и брани.
Что к хорошему, что к плохому… да кто разберет! Никто этого не знает.
Жилаю счастя
1
Усталость настигала в лифте. На работе она просто не успевала дотянуться – пряталась под столом, выжидала. Не трогала и по дороге с работы – дремала, жалась серой тенью на заднем сиденье авто. Но за двадцать секунд, что проходили внутри тесного параллелепипеда, исписанного и описанного, нервно дергающегося на каждом этаже, пахнущего кислым пивом, мятными жвачками и чужими дезодорантами, наваливалась, дотягивалась из несвежих углов, тяжело цеплялась за ноги и тянула вниз. В лифте Саше неизменно приходила одна и та же мысль – выползти и сразу свалиться, растечься медузой по кафелю лестничной клетки. Ну ее, квартиру. Не все ли равно, где уснуть.
Но она, конечно, не сваливалась, а добредала до двери, роняла сумочку, долго рылась в поисках ключей и в который раз спрашивала себя – почему она такая дура, что не может приготовить их заранее?