Потом пришла мама и стала говорить о том, что годы уходят, что этот Женя – тот еще хлыщ и толку от него не будет, что она ведет себя как дура, как дура, как дура… Саша закрывала уши руками, но все равно это слышала. Многократно повторенное слово окатывало барабанные перепонки болезненным прибоем. Ей нужно было кивать матери, нужно было выглядеть вежливой и заинтересованной, а хотелось смотреть на Мурзика. И она все вертела головой: туда – сюда.
А потом Мурзик скрылся из виду. На Сашу накатила злость. И она проснулась.
Женя возился на кухне. Проснулся, захотел есть, залез в холодильник, смешал и пожарил до черной корки все, что вообще технически смешивается. Бедняжка… Саша зевнула, свесила ноги, подобрала с пола маслянисто-шелковый комок халата. И потянулась за телефоном.
Иван Очитков: «
«
К Сашиному удивлению, Иван ответил сразу, будто заранее ждал.
«
– Са-шень-ка!
– Одну минуточку… У, какой запах! Вкусняшка!
Пахло жареной колбасой и луком. И где это, интересно, он раздобыл колбасу с утреца?
«
Нет, не знаю. Тупой Иван. Саша швырнула телефон на подушку и отправилась навстречу жирам, углеводам и канцерогенам.
8
После третьего магазина Сашу охватило отчаяние. Все было совсем не то. Она уже перебрала чертову кучу мягких игрушек, одежды и бижутерии, облазила книжный отдел, перенюхала все духи, годящиеся юным девушкам, заглянула даже в зоомагазин… Ничего, никаких идей.
В телефон заглядывать не хотела. Боялась сообщений. Знала, о чем они. Знала так, будто не было никакой сотовой связи, а была другая – из мозга в мозг, прямо сквозь вспыхивающие синапсы нейронов. Вот Женя – не прочь встретиться, не прочь развлечься. Вот мама, отложенная на потом, обиженная. Лиза Воробей, задыхающаяся от восторга и любви. Любви ли? Да что она в этом понимает – несчастная девочка, ученица восьмой категории, бегущая вприпрыжку меж румяных рядов смайлов и алых сердец? И этот Иван еще…