Из нагрудного кармана рубашки старика выглядывал сложенный в несколько раз листок. Конечно, изучить его содержимое с такого ракурса было попросту невозможно, но… Безумная мысль, вспыхнувшая подобно лампочке, в действительности не казалась столь безумной. Дэвид поднял руку, и старик, не отставая ни на долю секунды, повторил за ним. «А ведь может получиться!» – его глаза загорелись с азартом. Не отрывая взгляда от зеркала, мистер Розен медленно поднес руку к своей груди, к тому самому месту, где располагался карман на клетчатой рубашке, и попытался ухватиться за краешек не существующего для него листа. И пусть его пальцы сомкнулись над пустотой, зато пальцы старика поймали бумажку и потянули ее вверх. Победа! Стараясь двигаться аккуратно, чтобы не порвать и не уронить листок, Дэвид развернул его и приложил к зеркалу. Текст был полностью виден, и это означало, что все получилось как нельзя лучше, но оставалась одна небольшая проблема: читать зеркальное отражение букв он, конечно, не умел. Можно было принести еще одно зеркало из комнаты, да только Дэвид опасался, что стоит ему покинуть ванную, как связь двух реальностей разорвется, и потому, недолго думая, он в буквальном смысле слова оторвал от стены выдвижное зеркальце для бритья и использовал его, чтобы перевернуть нечитаемые для него слова. Получилось!
Потратив некоторое время, чтобы приноровиться, он наконец смог полностью прочитать содержимое листа, лежавшего в кармане старика:
«Находясь в здравом уме и твердой памяти, действуя добровольно, настоящим заявляю следующее:
Меня зовут Дэвид Розен, и, если вы обнаружили данное письмо, которое по совместительству является завещанием, значит, я уже мертв.
Не знаю, как вас зовут и каким образом вы наткнулись на мой корабль, но я рад, что не обречен вечно скитаться по безжизненному космическому пространству.
Подробные записи о проделанном мной пути вы можете обнаружить в базе данных бортового компьютера, а документы, подтверждающие мою личность, в верхнем ящике стола каюты, которая за долгие годы полета стала мне гораздо более родной спальней, чем та, что была у меня на Земле.
И раз перед вами лежит холодный, а возможно, уже и высохший труп, то знайте, мои поиски не увенчались успехом. Да, я неудачник, что умудрился вначале сломать свою жизнь, а затем не сумел этого исправить.
Надеюсь, полученная мной информация в отношении Альтеры и применения Хроноса Лабержа, поможет науке в ее праведном, но нелегком пути. А уж поверьте: дорог в Альтере я исходил немало. Этот странный, причудливый мир поистине не знает никаких границ, и чтобы познать хотя бы крохотную его часть, человеческой жизни определенно не хватит, но все-таки что-то изучить мне удалось. Оказываясь здесь, вы не только попадаете в иное измерение, доступ в которое долгие тысячелетия был закрыт для людей, но и оказываетесь внутри собственной жизни, поскольку Альтера использует наши воспоминания, чтобы придать себе такую форму, которая без проблем будет распознана и принята нашим сознанием. Например, если вы видите вашу детскую комнату, то в Альтере действительно существует пространство аналогичных размеров и формы, правда, не имеющее отношения к вам. К сожалению, я так до конца и не смог постичь границы того, где заканчивается подлинное человеческое «Я» и начинается Альтера, поскольку они слишком переплетаются друг с другом. Одно я знаю точно: этот мир не иллюзия и не обманка, в нем существуют пути, ведущие в прошлое или будущее материального мира; помимо воссозданных из нашей памяти человеческих образов в нем живут настоящие люди. Пожалуй, вернее будет сказать не люди, а души.
Остальное вы узнаете из журнала, а сейчас перейду к главному. Корабль принадлежит космическому агентству, и потому прошу вернуть его им. У меня же не осталось ничего, кроме собственного тела и покосившегося дома в глуши на планете Земля. И потому завещать мне в общем-то и нечего. Единственное, что я могу сделать, так это попросить вас об одолжении. Похороните меня и моего кота Льюиса, чье тело вы найдете в криокамере номер девять, возле дома. Прямо рядом с могилой родителей. Под шелест пшеницы, колышимой ветром, гораздо приятнее спать вечным сном.
С уважением,
Дэвид Розен –
глупец,
мечтатель и
упрямец»
Дочитав последние строки, Дэвид аккуратно сложил листок и вернул обратно в карман. Глядя теперь на свое постаревшее лицо, он чувствовал, сколь непростой путь ему пришлось пройти в жизни, и оттого перспектива смерти, когда так и не удалось достичь заветной цели, казалась особенно печальной и несправедливой.
– Что, старик? Дом, куда мне предстоит ехать, это дом нашего детства, где ты хочешь быть похоронен? – приблизившись вплотную к зеркалу, спросил Дэвид. – Все возвращается на круги своя. И самая большая тайна, от которой я старался сбежать, кроется именно там?
Старик, конечно, не отвечал, а лишь шевелил губами одновременно с Дэвидом.
– Чтобы двигаться вперед, нужно перестать со страхом оглядываться назад. Я исполню свое предназначение, но ты должен мне пообещать, что не умрешь в одиночестве на корабле, а найдешь то, что искал. Понял? – он пригрозил пальцем и грозно нахмурил брови. – Вот так-то! Договорились.
Не желая более оставаться в номере, мистер Розен спешно оделся, проверил, не забыл ли чего случаем и, усадив на плечо кота, вышел прочь. Оказавшись в коридоре, он вновь почувствовал себя не в своей тарелке и потому преодолел его быстрыми, широкими шагами и тут же заскочил в лифт, который стоял открытым, словно поджидая его. Едва двери сомкнулись, как Дэвид тут же почувствовал облегчение.
– Тебя тоже в нем что-то смущает, дружок?