Телевизор выключился, оставив Дэвида Розена сидеть в полной темноте и смотреть на потухший экран. Женщина. Он знает ее. Слышал ее голос и прежде, причем не так давно. Именно он прозвучал с кухни в то утро, когда Дэвид и Льюис собирались выдвигаться в Толиман. В этом голосе было что-то до боли родное, но в то же время Дэвид чувствовал подкатывающий из глубины страх. Его дыхание участилось, а мышцы по всему телу напрягались, будто готовясь к бегству. Закрыв глаза, мистер Розен сделал несколько глубоких вдохов и сказал сам себе: «Хватит бежать, трус. Возьми себя в руки. Мы останемся здесь и пройдем путь до конца». И это действительно помогло, ведь тело расслабилось, а от напряжения не осталось и следа. Тем не менее Дэвид продолжал снова и снова повторять себе, что он никуда не собирается бежать, как будто намертво пытаясь вколотить в голову столь простую, но важную мысль.
А тем временем за окном, где еще дремал необъятный город Толиман, медленно начинал разгораться рассвет нового дня. Поднимаясь из-за горизонта, солнце прорезало тьму в нескольких измерениях, правда, были и такие уголки, куда свет не имел никакой возможности дотянуться. Там в царстве тьмы среди тысяч безликих тварей, заполонивших улочки, стоял Великан, крепко сжимая в руках гарпун, и ждал своего часа, когда несколько измерений пересекутся друг с другом, и Дэвид Розен больше не сможет никуда сбежать.
Церера
Перед тем как будильник, выставленный на десять часов утра, беспощадно зазвенел, Дэвиду после просмотра «Горизонта событий» удалось поспать несколько часов. Но вот теперь под малоприятное дребезжание он нехотя открыл глаза и еще около минуты лежал неподвижно, глядя на белый потолок с потрескавшейся в нескольких местах краской. Образ белого со всех сторон пространства пробудил в его памяти сокрытое воспоминание о том, как он шел за Льюисом и рассказывал ему о межзвездных путешествиях. Не было никакой тревоги или страха, его не мучали вопросы о том, почему вокруг нет ничего кроме бескрайней белизны, и единственное чувство, которое запомнилось Дэвиду, было радостное воодушевление от новой встречи со старым другом и надежда на решение насущной проблемы. Пока впереди маячила черно-белая кошачья тушка, он твердо знал, куда и зачем они направляются. Космос казался чем-то близким и реальным, словно ему довелось провести немало времени в долгом пути меж звезд, да только у Дэвида Розена не оказалось ни единого полноценного воспоминания, которое могло хоть как-то подкрепить его догадку.
– Выруби этот сраный будильник, а то я тебе его в жопу засуну! – закричал мужчина из соседнего номера, барабаня в стену.
Опомнившись, Дэвид отключил будильник и, не отвечая соседу, снова завалился на спину, чтобы лицезреть потолок.
Теперь он твердо знал, что провалы в памяти неслучайны, а его жизнь представляет собой нечто иное, чем ему казалось прежде. Поэтому, чтобы пройти путь до конца, ему нужно будет придерживаться одного правила: не бежать назад и двигаться только вперед. Наградой труса станут неприятные ответы, которые помогут ему стать сильнее, ведь признать проблему – это уже половина успеха.
– Мяу! – стоя возле кровати и глядя на хозяина, сказал Льюис, намекая, что пора вставать и делать дела, не тратя время попросту.
– Если бы ты знал, как мне не хочется никуда идти, но головой понимаю, что надо.
Кот запрыгнул на кровать и, прошагав по Дэвиду с грозным видом остановился прямо у него на груди. Это было сделано для того, чтобы наградить нерешительного двуногого недовольным взглядом, демонстрирующим отношение Льюиса к промедлениям.
– Мяу, – коротко и басово сказал он, глядя в глаза Дэвиду, и тут же, спрыгнув на пол, удалился в ванную.
Не имея возможности избежать исполнения приказа, Дэвид Розен скинул ноги на пол и резко встал с кровати, но, к своему большому удивлению, почувствовал резкую боль в пояснице, которую никак нельзя назвать незнакомой, и машинально начал шарить рукой вокруг в поисках трости. Уже в следующую секунду он остановился и в недоумении нахмурил брови. Какая трость? Какая боль в спине, ведь прежде ее никогда не было? Очевидно, все это было отголосками его настоящей жизни, оказавшейся изолированной от той части «Я», которой был он сам. Нечто подобное ему довелось ощутить в «Приюте Джонна Данна», когда Толиман был еще только точкой на карте, но тогда он не обратил на этот факт должного внимания.
Проследовав в ванную, Дэвид включил свет и подошел к раковине, чтобы умыться. Едва он открыл кран, как из него хлынула мощная струя холодной воды: то, что доктор прописал для хорошего пробуждения. Набрав полные ладони воды, он брызнул ею на лицо и слегка вскрикнул от холода, который терпеть не мог всю жизнь. Голова моментально прояснилась, а мысли, потерявшиеся в лабиринте разума, смылись в водосток.
– Так гораздо лучше, – вслух для самого себя произнес Дэвид и поднял взгляд на зеркало, чтобы оценить величину мешков под глазами.
Вместо привычной физиономии на него смотрело морщинистое лицо седого старика, одетого в клетчатую рубашку. Старик находился в небольшом помещении, стены которого закрывали белые квадратные листы из материала, похожего на пластик. Свет лился прямо с потолка, не имея, на первый взгляд, конкретного места локализации. Также Дэвид почти сразу заметил трость, стоящую возле раковины.
– Здравствуй, Дэвид, – сказал мистер Розен, глядя в глаза старику и видя, как он повторяет те же самые слова, – Вот, значит, ты какой на самом деле? Время тебя не пощадило, хотя кого оно вообще жалеет?
Дэвид облокотился обеими руками на край раковины и приблизился вплотную к зеркалу, чтобы как можно лучше рассмотреть себя образца черт знает какого года. Сомнений быть не могло – это действительно был он. И как бы ни старались морщины, седина, сутулость и выцветшие глаза скрыть ответ, но от прошлого убежать невозможно, ведь Дэвид рассмотрел над правой бровью старика отчетливый шрам длиной около двух сантиметров, точно такой же, как у него самого. Когда ему было семь лет, он вместе с другими ребятами полез на участок ворчуна Кросби, чтобы своровать яблок. Беда оказалась в том, что он ждал их с ружьем, заряженным солью, в засаде. И как только прогремел выстрел и мальчик по имени Том вскрикнул от боли, получив добрую порцию соли в мягкое место, остальные ребята бросились врассыпную. Дэвид забрался на забор, и спасение было близко, но тут он зацепился штаниной за торчащий гвоздь и полетел лицом в землю. Дэвид тут же вскочил на ноги и помчался к дому. От шока и ужаса оказаться пойманным он даже не сразу почувствовал боль и кровь, которая лилась из раны над правым глазом. Но когда Дэвид, тяжело дыша, остановился на перекрестке и оперся руками на колени, то увидел ярко алые капли, падающие на асфальт. Все лицо, майка и даже шорты оказались испачканы кровью. Такое скрыть от родителей никак бы не получилось, а значит, стоило ждать хорошенькой взбучки.
– Поели яблок, да? – усмехнулся мистер Розен и увидел, как старик сделал то же самое. – Как жаль, что ты ни о чем не можешь мне рассказать. Хотя…
Дэвид начал внимательно разглядывать помещение, в котором находился старик, в надежде получить хоть крохотную зацепку. Он обшарил глазами каждый сантиметр стены, потолка и пола – ничего кроме идеально белых поверхностей. И только в этот момент до него дошло, чего он действительно не заметил: золотое кольцо на безымянном пальце старика. Значит, он был женат, и слово «был» употреблено в самой что ни на есть правильной форме. Дэвид знал это в глубине своей души, но в то же самое время при виде кольца не почувствовал ни грусти, ни радости, поскольку до конца не ассоциировал себя со стариком в зеркале.
Кто она? Конечно, Дэвид не помнил, но тут ему на ум пришел образ девушки из приюта «Джонна Данна», исчезнувшей в ту самую секунду, едва он пересек порог. По какой-то причине история раз за разом возвращала его в то место, позволяя понять те или иные увиденные моменты. Если бы он раньше знал, как будет важна каждая мелочь, то обязательно внимательнее отнесся к настоящему, ставшему теперь только ускользающим эхом. Что если он не обратил внимание на что-то очень значимое? Например, фотографии на стенах, который развесил Леонард. Учитывая все обстоятельства, на парочке из них Дэвид вполне мог найти самого себя или знакомые места.