Иван Бровкин первым сообразил, смотрит с восторгом, понятно же, это грубейшее нарушение всех воинских правил, принято идти в атаку сомкнутым строем во весь рост, несмотря на стрельбу из ружей и пушек, но в лежачего и попасть труднее, да и самому стрелять удобнее.
— Мы не армия, — повторил я в который раз, — мы силы специального назначения!.. Мы сильнее, мы опаснее!.. Мы можем то, с чем не справится никакая армия!.. А теперь тихо, крадучись — на позиции!
Мата Хари отслеживает движение в имении, я зафиксировал положение каждого бойца в охране, все на местах, но никто не бдит, винтовки в углу, кто-то пьет, в одном месте при свете костра играют в карты, а почти половина часовых откровенно дремлет, а то и спит. Никто нападения не ждет, все знают, завтра-послезавтра пойдут грабить совершенно беззащитного соседа, нужно только приготовить вещмешки побольше.
— Никто не стреляет, — предупредил я, — без сигнала!..
— Какой сигнал? — спросил Тадэуш.
— Пожар, — сообщил я.
Его глаза округлились, но кивнул молча, всё так же молча вся семёрка, крадучись, подошла к ограде, окружающей двор с расположенными в нём зданиями, центральным домом в три этажа и одноэтажными прачечной, кузницей, конюшней.
По идее хорошо бы окружить имение со всех сторон, но для этого нужно сотни три солдат, потому все семеро расположились в вытянутую линию, так можно держать под обстрелом людей у костров и, самое главное, выход из главного здания.
— Давай, — велел я молча, — план «Нерон»!
Мата Хари бесшумно пошла вниз. При такой чернильной темноте и без стелс режима никто бы не увидел, в непроглядной ночи ярко светят только два костра, у входа в казарму и перед барским домом.
Минута долгого ожидания, затем на крыше дома появился огонёк, затем на казарме, прачечной, кузнице. Конюшню велел не трогать, а то вдруг олухи в панике не успеют выпустить испуганных коней?
Выстрелы защелкали один за другим. Пламя только разгорается, погасить будет нелегко, зажигательная смесь должна выгореть сама по себе, она и в ведре с водой будет гореть, а до неё по горящей крыше никому не добраться.
Чем пламя ярче, тем бо́льший круг света, выстрелы стали звучать реже, за треском пожара их не слышно, только убитые падают, раненые истошно орут и мечутся, много пуль, к великому сожалению, идут мимо, а их так непросто вытютюливать каждую!
Я сам старался выщелкивать неподвижные фигуры, а это часовые на вышках, а ещё выскакивающие из дома, в их случае легко предсказать траекторию, по которой сбегают с крыльца.
Так я завалил четверых, плюс пятерых на вышках, а вот наши слишком увлеклись стрельбой по мечущимся в пожаре фигурам, получается слишком азартно и неприцельно.
Со стороны имения время от времени стреляют в нашу сторону, но это скорее от отчаяния и злости: мы в полной темноте, а они освещены пожаром, стреляй на выбор, как суетящихся кур.
Но постепенно стрельба с нашей стороны затихала, я понял, закончились патроны, а жаль, можно бы набить дичи намного больше. Василий стреляет экономно, однако патроны кончились и у него, я велел ему передать всем, чтобы так же незаметно отступали обратно к нашему грузовику.
В имение вернулись галдящие, возбужденные, с расширенными глазами и красными от восторга лицами. И хотя на этот раз без боевых трофеев, но каждый взахлеб рассказывал, сколько и как ловко сумел подстрелить этих идиотов, что носились вокруг горящей усадьбы, то пытаясь гасить огонь, то пробуя отстреливаться.
Серый рассвет окрасил восточную часть неба, я велел всем собраться во дворе перед крыльцом особняка, сам поднялся на пару ступенек, хотя вообще-то на рост не жалуюсь.
— Разбор, — сказал я наставительно, — будем делать после каждой операции. В целом успешно, два верхних этажа выгорели полностью, только стены и уцелели. Даже крыша рухнула, застрелены и погибли при пожаре примерно сорок-пятьдесят человек, узнаем точную цифру попозже…