Он охнул, посмотрел на меня с укором.
— Ты чего?.. У Жана Лаперуза были дети, часть переселилась в страну, о которой Лаперуз писал французскому послу в Петербурге: «Я не мог бы в собственной стране, у моих лучших друзей, встретить более тёплый приём, чем здесь, на Камчатке». Это он о гулянке с прапорщиком Хабаровым.
— Понял, — сказал я, — есть Лаперузы наши, а есть не наши.
Он сказал оскорбленно:
— Английских нет, ты чего?.. А наши служили России верой и правдой. За мужество в сражениях получили титул баронов, а потом, когда принесли пользу России в разработке руд и производстве стали для нужд армии, Лаперузов возвели в графское достоинство. Так что их род не запятнан изначально и до сего времени!
Вот это проверка, подумал я с иронией. Казалось бы, пустяк, просто так, а если для чего важного, то и нижнее белье пересмотрят на предмет выявления пятен. Или это он нарочито мне выкладывает с какой-то целью? Дескать, смотри как легко с его связями можно просмотреть подноготную любого значимого человека.
— Спасибо, — сказал я и внимательно посмотрел ему в глаза. — Буду учитывать.
Он улыбнулся.
— Не сомневаюсь.
Голос его прозвучал тоже таинственно и намекающе, вот он отпрыск семьи, что слова не может сказать без подтекста и двойного или тройного смысла.
— Автомобиль нас ждет, — сказал он. — Шемяки предупреждены. Пойдем, опаздывать для мужчиннеприлично.
Мой автомобиль остался во дворе дома девяносто шесть, а в Академию прикатил на извозчике, так проще. Горчаков поклялся, что заберет меня и вернет обратно в целости и сохранности, потому я даже не стал из вежливости говорить, ах да не надо, ну что ты, я сам… на других нужно сваливать всю простую работу, освобождая себя для великих дел, типа, а вдруг мировая война, а я занят бытом?
Дворец семейства Шемяк показался маловат, всё-таки огромная семья, ну да ладно, моё дело пробормотать соболезнования, шаркнуть ножкой и со скорбным ликом удалиться, гражданский долг выполнен.
Что насторожило меня, во дворе с десяток автомобилей, и не думаю, что все принадлежат семейству Шемяк.
Горчаков принял это как само собой разумеющееся, нам навстречу вышел дворецкий и очень учтиво проводил в зал, где народу многовато для семьи, явно гости, и не похоже, что все с соболезнованиями, где-то просто болтают, из одного угла донесся весёлый смех.
Шемяки, глава Рода и его супруга, вышли навстречу, Горчаков представил меня, сказал как мы сожалеем, что Димы нет с нами, он был хорошим другом, чистым и отзывчивым.
Отец слушал равнодушно, супруга вздыхала, наконец, старший Шемяка потрепал Горчакова по плечу и сказал что-то дежурное, типа жизнь есть жизнь, мы не бессмертные, всем когда-то придётся уйти, кто-то делает это поздно, кто-то рано.
Когда мы с Горчаковым отошли в сторону, я сказал тихонько:
— Как-то слишком спокойно восприняли гибель сына.
Он ответил тоже шёпотом