— Да-да, сказал я. — Пусть ответят вашей светлости! А то ишь, только щеки надувают! Пусть подробно и со знанием дела объяснят, иначе какие они преподуны княжеской семьи? Даже великокняжеской? Это же важный философский вопрос на стыке наук, философии и первичной этики. А вы потом великодушно меня осчастливите подробностями.
Он кивнула со всей надменностью императрицы галактики, изволив отпустить меня по своим мелким насекомьим делам.
— Идите, Вадбольский. Идите, идите, идите…
Я поклонился, шаркнул ножкой, попятился, ещё раз шаркнул и отбыл, весь как бы переполненный почтением, её такое злит ещё больше, потому что знает, почтения во мне к титулам нет вовсе.
Ишь, даже не спросит, а уточнит! Дескать, прекрасно знает ответ, но уточнит. Хотя зачем злю, мне это невыгодно, да и не полная дура, один суфражизм чего стоит, но не могу удержаться, сдергиваю с небес на землю, как бы во имя её же блага.
Автомобиль на стоянке смотрится неплохо, пусть многие здесь подороже и попышнее, но и мой хорош, новенький, сверкающий, задорный, готовый в драку.
— Поехали, — сказал я, влезая на водительское кресло, — ах да, сам ещё не умеешь… Ладно, поработаю у тебя водителем.
Выруливая со стоянки на улицу, вспомнил, что надо расплатиться с владельцем арендуемого мною домика, хотя, скорее, тот должен мне я же платил вперед, а съехал за неделю до срока.
Ну да ладно, мелочи, пусть посмотрит дом и подтвердит, что ничего мы за срок аренды не переломали, не люблю незаконченные дела и вопросы.
Пру на конфискованном у Шершня автомобиле, хрен кто заявит на него права, явно Шершень покупал для себя прямо от мастеров. С Шершнем покончено, но что со всем этим районом делать? Встать вместо?.. Как сказал ему тогда, преступность необходима обществу, как отдушина. Правильное поведение и дисциплину нас вколачивают с пеленок, сперва родители, потом учителя, воспитатели, армия, но всё равно человечку, даже самому благовоспитанному, хочется хоть на часок побыть пиратом, бандитом, наемным киллером, мафиози…
Конечно, граф не пойдет в киллеры, страшно, но завести интрижку тайком от жены — вполне, а это тоже нарушение, но за него не сажают и не расстреливают, а только укоризненно качают головой, а этот граф, весь правильный, в ответ выпячивает грудь и говорит хвастливо: «Ну вот такое я говно!».
Район омерзительный, дома серые и полуразвалившиеся, мусор и нечистоты под ногами, здесь живет не просто нищета, а преступная нищета, что перебивается мелким воровством, а если переходит к разбоям, то сразу же образовываются шайки, банды, появляются вожаки, начинается дележка района, с кровью и угрозами договариваются какая банда чем заправляет.
Каждый новый градоначальник начинал с того, что пытался искоренить преступность чисто солдатским способом: устраивал поголовную зачистку, арестовывая всех, на кого указывали, как на вора или мошенника.Часть помирала ещё под арестом, других отправляли в Сибирь, но через какое-то время трущобы снова заполнялись ворьем, снова возникали свои лидеры, вроде этого Шершня.
А ещё нужно, напомнил себе, своим гвардейцам достать винтовки Бердана, мелькнула мысль. Медленно двигается военная мысль, медленно. Слово «винтовка» употребляет Пушкин в «Капитанской дочке», Лермонтов в «Герое нашего времени», но в армии нарезное официально называется винтовальным ружьем, в каких-то частях — винтовальной фузеей, а то ещё и винтовальной пищалью.
Уф, наконец-то автомобиль выметнулся в приличные районы, где чисто, пристойно, а по улице ходит городская стража.
Ещё через полчаса распахнулся самый престижный район Петербурга, а вон выезд на Невский проспект, всё чисто, идеально ровно, прекрасно мощенные отесанным булыжником одинакового размера улицы и переулки, а сам проспект вообще идеален.
Отныне мой дом в конце проспекта, хоть и не крайний, дальше ещё один, поменьше и победнее, зато новенький, блещет ещё не высохшей краской.
Стряпуха принесла мне краюху хлеба и кувшин молока, низко поклонилась.
— Барин, что-то приготовить к обеду?
— Сколько на это уйдет времени?