— Был такой обычай, — согласился я. — Но то было в средние века. А сейчас все дороги имперские, не так ли?
Он ухмыльнулся.
— Не так. Дороги на землях местных хозяев платные. Никто не смеет уклоняться.
— Понял, — сказал я, — сколько стоит проезд?
— Всего пять тыщ, — сказал он. — Правда, дёшево?
— Правда, — согласился я. — А чьи это земли? Кому платить?
— Плату собираю я, — сообщил он, — а земли эти графа Павинского Алексея Петровича.
— Спасибо, — ответил я мирно и полез за полу кафтана за кошелём, но выдернул не кошель, а два топорика. Один метнул в голову единственному мужику с ружьём, тот даже не успел вскрикнуть, а второй в лицо вожака.
Уже хватаясь за рукоять меча, успел удивиться, как стремительнее разъяренных котов выскочили с двух сторон машины Василий, Элеазар и Тадэуш, а из-за руля едва не раньше выметнулся Антон. Грохнули четыре выстрела, тут же ружья упали наземь, а они сами с мечами в руках ринулись на бандитов.
Я нарочито подзадержался, наблюдая за офицерами моего будущего войска. Двоих бандитов до этого сразил я, четверо рухнули на землю, обливаясь кровью, после выстрелов. Оставшиеся едва успели ухватиться за рукояти мечей, как мои налетели и посекли так быстро, что, наверное, и сами удивились своей силе и скорости.
Только я видел, что последний из банды, что наблюдал издали, подхватился и, прячась за деревьями, ринулся прочь.
— Мата, — сказал я, — останови! Если сможешь, убей.
Мужичонка бежит быстро, почва под соснами сухая, твердая, кусты в таких местах не растут, бежать легко, он и несся со всех ног, спеша куда-то донести весть.
Мата Хари снизилась, держится за ним почти вплотную. Я видел как блеснула вспышка, мужик дернулся, оглянулся, глаза дикие и помчался ещё быстрее, виляя между деревьями.
Лазер череп не пробьёт, Мата Хари знает, ещё один короткий импульс, сбоку на шее мужика появилась точка глубокого ожога.
Он дико вскрикнул, наддал ещё, снова вспышка, пятно ожога стало глубже, а после третьей из середины обожжённого места ударила тугая струя крови.
— Возвращайся, — велел я.
Мата Хари послушно взлетела повыше, чтобы не петлять между деревьями и по прямой вернулась к нам.
Тадэуш всмотрелся в моё лицо.
— Ваше благородие?