Более-менее я пришла в себя только к обеду следующего дня. После пережитой ночи болела каждая мышца, каждая косточка в моём тщедушном теле ныла и умоляла о покое. Ещё очень хотелось пореветь, хорошенько так, сутки-другие, завывая и растирая по лицу слёзы.
— Великие боги, где же я вас прогневила? — причитала я, сидя на лавке. — Всё, всё пропало!
Вдруг вспомнилась цитата из старого фильма. Как же он назывался? Не важно. Был там потрясающе обаятельный герой, этакий красавец-мошенник, вспоминая которого, я невольно заулыбалась.
— Шеф, всё пропало, всё пропало! — хихикнула я. — Гипс снимают, клиент уезжает!
А я-то чего сижу? Гипса нет, клиентов пока тоже, плачь — не плачь, надо жить дальше.
Постанывая, как старушка, прижимая руку к ноющей тихой болью пояснице (последствие десятков вёдер воды, выплеснутых ночью на горящую поленницу), я поплелась к соседям. Для начала мне нужна информация, постараюсь выяснить, кто и за что мне так безжалостно мстит.
Соседи обедали. За столом сидела вся семья, дети весело работали ложками, уплетая наваристую похлёбку. Данка, молодец какая, уже и еду успела приготовить. А ведь ночью тушила мои дрова вместе со всеми.
Степ выслушал мои вопросы, сыто хрюкнул, облизал жирные губы:
— Нет, Улька, не видели мы ничего.
— Ульна, — исправила я.
— Чё к словам цепляешься? — удивилась Данка, накладывая добавки старшему. — Хоть горшком назови — только в печку не ставь! Мы вчера днём как ушли за орехами, так только к темноте и вернулись. Далеко забрели, грибную полянку нашли большую — не оставлять же. Видишь, вон, в печи томятся.
В печь я, конечно, заглядывать не стала. Без приглашения открывать заслонку чужой печи — здесь всё равно, что лазить по чужим кастрюлям. Неприлично и нагло.
— Когда уходили в лес, никого не видели?
— У тебя во дворе, что ли? Нет, не видели. Слыхали только, как петух твой орёт.
— А ночью? Не заметили, кто заходил ко мне во двор?
Поленница находилась за домом, чтобы до неё добраться, надо либо войти через калитку и обойти дом, либо прийти к соседям и перелезть через чахлый плетень. В первом случае я должна была хоть что-то услышать, во втором без вариантов — на ту сторону в доме выходит глухая стена без окон.
Вчера я вернулась усталой, измотанной, расстроилась и наревелась от погрома, да так и заснула на лавке. Спала некрепко, потому что была на взводе и голодная. Но всё равно не услышала поджигателя.
Остаток дня я мыла, тёрла, драила, чистила. Пусть у меня теперь ничего нет, пусть я начну всё сначала, но надо же хоть с чего-то начинать.
Ближе к вечеру пришли Пекас и Феня.
— Да что ты будешь делать! — простонал дед, оглядывая мою пустую уже довольно чистую горницу. — Улька! Неладная твоя душа! Опять всё хозяйство разорила!