Нарядные ряды были предназначены только для заморских купцов. Я про них много от Фени слышала. Именно там она попробовала потрясающе вкусный сухой фрукт, название которого не знала. Фрукт оказался довольно дорогой, и Пекас зажал на него денег. Но это было в прошлом году — в этом Феня могла просить всё, что душа пожелает.
Оставлять торговлю на деда я не боялась — шла она с переменным успехом, и я уже смирилась, что часть товара придётся везти назад. Хоть что-то купили — уже хорошо. Сегодня у меня был шанс вернуться домой совсем без выручки. Радовало, что товар деда шёл довольно бойко, заметно лучше, чем на соседних рядах. Покупателей Пекас не обижал. К двум дюжинам яиц докладывал ещё парочку, как он говорил — на развод. Овощей отмерял с горкой, мясо позволял выбирать самим и либо чуть повышал, либо понижал цену, в зависимости от качества. Короче, учиться мне у него ещё и учиться.
— Куда? — заволновался дед. — А если обидит кто?
— Деда, мы сами кого хочешь обидим, — заметила я.
Где-то в центре торговой площади несколько раз ударили в гонг. Или в желязяку — я не видела.
— Скоморохи! — восторженно взвизгнула Феня. — Пекас, пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Сейчас представление начнётся!
Наверное, представление скоморохов было для деревенских таким незабываемым событием, что дед не смог отказать. Раз десять пообещав не лезть в первые ряды и держаться особняком, не раскрывать рты, не подходить к гадалкам и нищим, мы, наконец, вырвались на свободу.
Глава 50
На импровизированной сцене уже повесили занавес. Народ вокруг волновался, грыз семечки, переговаривался и высказывал предположения, какую историю в этот раз покажут скоморохи.
— На прошлой ярмарке божественное было, я до конца досмотрела. Милота и благость, маменьке моей очень понравилось.
— Ой, да скукота ваши притчи, про битвы бы показали, про богатырей.
— Хоть бы раз детскую сказку сделали, вон детей сколько!
На сцену вышел конферансье — люди притихли.
Местный конферансье отличался от привычного мне отсутствием смокинга и наличием фигуры атлета. Высокий, красивый, молодой мужчина, шерстяное полотно свободной рубахи не скрывает, а показывает отлично развитую мускулатуру. Я зябко поёжилась.
— Он тут главный, это его скоморохи, — шепнула мне Феня. — Потом, после представления, он подковы будет гнуть и гири кидать. Ещё мальчишки будут выступать — гибкие, того гляди сами себя верёвкой завернут. Медведь у них раньше был, да, говорят, помер от старости. Зато теперь есть собачки учёные, ой, какие смешные — умора!
— Феня, разве бродячие артисты выступают зимой?
— Конечно. Когда, как сегодня — не сильно холодно. Что они есть будут, если до весны дома просидят? Да и есть ли у них дом?
Занавес дёрнулся, опасно затрещал, но всё-таки разъехался в разные стороны.
По сцене гуляли, подпрыгивали и изредка скромно обнимались парень и девушка. Девушка в пышном платье и с маленькой короной на голове, парень — в простой рубахе, штанах и войлочной шапке, украшенной сухими колосьями. Вместо декорации висело что-то, напоминающее большой современный плакат. На нём довольно талантливо нарисован луг и несколько коров.
Хозяин представления, вероятно, не слишком надеялся на игру актёров и интеллект зрителей, поэтому лично объяснял всё, что происходит на сцене.