Недетские забавы

22
18
20
22
24
26
28
30

— Успокойся, не веди себя как истеричка. Тебе не к лицу.

— Зато тебе все к лицу! — кричу еще громче. — Ты мерзкий, отпусти, сказала.

— А если не отпущу? — шепчет на ухо, прижимая к себе.

— Я буду кричать, Павел. Я подам в суд за домогательства.

— Дурочка, — шепчет нежно, задевая губами мочку уха.

Меня простреливает током, я теряюсь и обмокаю в руках мужчины, как безвольная кукла. Федулов слегка дует мне в шею, заставляя пробежать табун мурашек по телу. Хватаюсь за плечи Павла — ноги подкашивает от близости. Он поглаживает своей рукой мою поясницу, внизу живота тянет и становится очень тепло.

— Лиса, ты такая вкусная, — прикусывает нежную кожу шеи.

Его «Лиса» звучит очень сладко. Я молчу. Страшно говорить.

— Я тебя не буду ни к чему принуждать. Я не трахаю женщин без их разрешения.

Уже собираюсь ответить, как слышу грохот. Павел быстро ориентируется, и мы падаем на пол, он прикрывает меня своим телом. Поднимаю взгляд и только сейчас замечаю, что окно разбито и валяется грудой стекла на полу. А рядом лежит гильза.

Холодею от ужаса. В нас стреляли.

Глава 14

Наши дни

Мы едем уже около шести часов по проселочной дороге неизвестно куда. Павел молчит, но изредка отвечает на мои вопросы односложными предложениями, я всем телом чувствую его напряжение. Тело натянуто как струна, абсолютно немигающий взгляд и тонко сжатые губы.

Как только в нас перестали стрелять, Павел устроил разбор полетов охране, как они могли упустить вооруженного человека. Его гнев был страшен, он крушил все вокруг, поэтому я взяла Кингстона и закрылась в ванной комнате. Только спустя минут сорок пришел за нами и велел собираться, разумеется, не ответив куда. Кингстона оставили с охраной, я умоляла взять пса с собой, но меня никто не слушал. Я была подавлена, поэтому молча пошла собираться. Только уже в машине, спустя час нашего пути, обрушиваю поток вопросов на мужчину. Он лишь отмахивается от меня, как от надоедливой мухи, и дальше мы едем уже молча.

— Я хочу в туалет, — в очередной раз нарушаю тишину.

Павел устало вздыхает и паркуется на обочине. Пока я выбираюсь из машины и бегу в кусты, он прикуривает тринадцатую сигарету — я считала — и вдыхает едкий дым в себя. Подхожу к нему и становлюсь рядом, молчим, слушая шелест листьев от ветра.

— Все становится слишком опасным, я предполагал, что так будет. Теперь я должен защитить тебя, — наконец я слышу что-то больше, чем «угу» и «ага».

— Кто мог в нас стрелять? — аккуратно интересуюсь.

— Да кто угодно, Алис, — мужчина тушит окурок своим ботинком и поворачивается ко мне всем корпусом, складывая руки в карманы брюк.