– Чего странного? Шкафы с книгами да столы.
– Нет, сама атмосфера. Вот, например, – Марк подошёл к одному из стеллажей и достал внушительную коричневую книгу. – «Особенности обустройства прибрежных кварталов. Очерки жизни горожан». Не чувствуешь?
– Нет, – честно призналась Анна, разглядывая книгу в руках друга.
– Здесь говорится не только о том, как строились районы, но и как жили люди. Десятки, сотни или даже тысячи людей. Ходили, дышали, ели. Скольких из них помнят?
– Марк, с тобой всё хорошо?
– Да. Нет. Не знаю. В последнее время я как-то странно себя чувствую. Как с дождём, помнишь?
Анна кивнула и, опустив голову, тихонько улыбнулась.
– Я как будто радио, когда крутишь ручку и настраиваешь станции. Улавливаю какие-то мелочи, звуки, но они всё никак не могут пробиться сквозь помехи.
Такими простыми и нелепыми словами Марк пытался объяснить Анне, что вместе с перестройкой мышления шла перестройка его чувств, а именно речь шла про эмпатию. Многим из нас знакомо это понятие. За ним скрывается способность понимать и разделять чувства окружающих – то самое, что мы противопоставляем нездоровому эгоизму. Юноша ещё не умел управлять этим чувством. Оно то включалось, то выключалось, то излишне сосредотачивалось на чём-то малозначительном, то вовсе не могло увидеть нечто очевидное. Только опыт, получаемый со временем, был способен точно настроить эмпатию Марка. Находясь в комнате с архивами, юноша, словно разрывая время и пространство, окунулся слишком глубоко и услышал бесчисленное множество голосов других людей.
– Мы… – Марк глубоко вздохнул, перелистывая страницы книги, на которой красовались чёрно-белые фотографии, – так мало замечаем вокруг себя. Живём в своём маленьком мире с привычными хлопотами и проблемами, а сами даже не представляем, что происходит за стеной, отделяющей нас от другой квартиры.
– А почему это вообще важно?
– Как почему? Мы же живём среди таких же людей. Вот ты, например, хочешь, чтобы тебя поняли и оценили твои картины. Да?
Анна снова кивнула, но не собиралась прерывать Марка.
– Вот! Так и другие хотят, чтобы их услышали. Кто-то в этом никогда не признается, но это так. Конечно, докопаться до этого в Фалько очень сложно, но всё-таки можно. Я думаю, что если мы хотим, чтобы слушали нас, то мы должны слушать других. По крайней мере, пытаться.
– Честно говоря, никогда об этом не думала.
– Потому что мы очень часто зацикливаемся на себе самих. Это не оскорбление, не порицание. Не подумай ничего такого! Ты чудо!
– Я… что? – Анна покраснела.
– Я… в смысле… ты хороший человек, – голова юноши закружилась, а в горле пересохло.
Повисло неловкое молчание, которое никто не торопился прерывать. Анна ждала, что Марк скажет что-нибудь ещё, а он не знал что.
– А, поняла, – улыбнулась Анна и пошла в сторону дальнего стеллажа. – Давай уже займёмся делом. Я не хочу провести здесь весь вечер.