Трехшереножная фронтовая линия в обоих батальонах раздалась в стороны, соединяясь с боковыми, удлиняя таким образом фронт в полтора раза. Барабаны заиграли быстрее: солдаты тут же ускорили шаг и в одно мгновение соединили шеренги, вобрав все четыре полковые пушки, орудийные расчеты налегли на станины, растаскивая пушки по углам новой формации. Казалось бы, все нормально, но стоило полковнику Жирлицу скомандовать движение вперед – и строй «посыпался». Резерв, движущийся в середке, смешался с передними шеренгами, внеся суматоху и разлад.
– Стоять! Вы что, сучье племя, творите?! – багровая рожа полковника опасно затряслась, изо рта полетели комья слюны, а глаза будто вот-вот вылезут из орбит.
Полковнику было из-за чего переживать, после обнародования приказа царя о проверке всех иностранных офицеров в армии многие оказались смещены с должностей и уволены. Столь поспешное решение было вызвано вполне прозаичными вещами: годностью командиров и их преданностью России.
Проверки по планам Генерального штаба должны были начаться после войны с Османской Портой, однако после недавнего инцидента с участием наемного полковника Хухрянского процесс переаттестации пошел семимильными шагами в гору. Может быть, дело полковника могло бы как-нибудь сгладиться и не стать катализатором в сей проверке, но из-за предательства Хухрянского Россия лишилась важной позиции в недавно завоеванных землях, без боя отдав туркам базу для снабжения многочисленных отрядов татар, рыщущих, чем поживиться в тылу наших войск.
Получив от мурзы золотые, полковник вознамерился скрыться в стане врага, но заподозрившие неладное казаки Понятовского, приставленные в качестве дозорных в полк, смертельно ранили Хухрянского. Однако коварство поляка уже свершилось: полк оставил занимаемые позиции, а его место заняли янычары, тут же открывшие огонь по растерявшимся фузилерам.
Подкупив одного штаб-офицера, турки смогли овладеть важным тактическим пунктом, сведя недельные действия правого крыла армии на «нет».
– Господин полковник, вас извиняет только то, что вы недавно назначены на должность, – хмуро глядя на смешавшиеся шеренги, бросил генерал-поручик Вейде, инспектирующий Тульский полк. – Странно, но как получается, что здесь, в медвежьем уголке, люди больше ценят мужское слово и честь, чем в просвещенной Европе? Вы знаете ответ на этот вопрос, полковник?
– Нет, ваше превосходительство. Но Россия и впрямь – медвежий угол. Многое не понятно для меня, но службу я несу исправно, – казалось, что слова инспектора Генштаба задели гордость полковника.
– Ну-ну, Герард, не петушись, я не хотел тебя обидеть, – тон генерала немного смягчился, но твердости не потерял.
На реплику инспектора командир полка никак не отреагировал, продолжая болезненно взирать на смешанные шеренги. Любой маневр должен быть довершен до закономерного конца, иначе смысл оных теряется, пусть они неверны по причине халатности или банального незнания, но как поучительная экзерция подходит как нельзя лучше.
Барабанный бой резко изменился: с ускоренного темпа перешел на обычный. Солдаты сразу заняли места в шеренге. На углах кареи образовались небольшие пустоты, в которые тут же выставились дула орудий. Резервы внутри каре разбились на четыре равные группы, не теряя времени, каждая из них встала как можно ближе к артиллерии: не мешать орудийным расчетам и в случае нужды прийти на помощь ближайшим собратьям.
В сотне саженей от тульчан проводили аналогичные учения тверские фузилеры. У них, в отличие от жителей Тулы и ближайших к ней городков и весей, с перестроением из двух батальонных каре в одно полковое сложностей не возникло. Да чего говорить, стоит взглянуть на батальонные знамена, и все становится на свои места: на трехцветном знамени в правом верхнем углу аккуратно гнездится небольшая серебряная звезда – символ победы в трех сражениях.
Ротные знамена у пехоты и кавалерии отменены Генштабом как ненужные. Каждому полку необходим один символ воинского единства, но так как полк чаще всего ходит в бой батальонами, то приняли решение дать одинаковые знамена каждому из полковых батальонов. С одной стороны, может возникнуть путаница, но с другой – каждое действие полка будет как на ладони, тем самым увеличивая усердие всех солдат и офицеров.
С 17 января 1712 года полковые знамена перевели в разряд амуничного имущества, они больше не подлежали замене. До этого момента знамена по Артикулу требовалось менять раз в пять лет.
– Соседушки ваши лучше понимают, что такое правильный строй, – хмыкнул генерал. – Ладно, даю тебе месяц, а дальше видно будет, если турок границу перейдет, то и мы выступим, вот тогда и проверим, на что способны твои орлы…
Генерал-лейтенант развернулся и не спеша вместе с парой адъютантов пошел к коновязи. Он не видел, как Жирлиц недобро посмотрел ему вслед, тихо приговаривая что-то под нос. Новые порядки в русской армии мало кому нравились, теперь иностранные офицеры получали столько же, сколько и русские. Да и спрос с них вырос: воровство и грабеж населения, как в прошлые годы, наказывается сурово вне зависимости от звания. За последний год на этой ниве казнили одного генерала и трех штаб-офицеров.
– Пора мне искать место вольготнее… – тихо пробормотал Герард и, тут же сбросив оцепенение, прокричал в рупор: – Барабаны, короткий бой!
Смешанное, «побитое» неумением каре остановилось, под командами офицеров солдатское море всколыхнулось и ручейками разлилось в противоположные стороны, вытягиваясь в колонну по шесть человек в ряд. Сержанты вставали спереди взвода, разбивая монолитную походную формацию на отдельные фузилерские группы.