Поступь империи. Бремя власти: Между западом и югом

– Во-первых, они требуют, чтобы иерусалимская церковь была признана изначальной и именно под ее рукой следует начинать объединение всех православных, вследствие этого иерусалимский патриарх должен иметь председательство перед всеми другими христианскими патриархами, невзирая ни на какие реалии. Во-вторых, британское духовенство хочет быть мудрее богоносных отцов, как будто от неразумия определивших порядок патриарших престолов! Притом это дело не касается догматов веры.

– Это почему же, владыка? Зачем тогда они прислали предложение о сближении, если сами выставили непреодолимые барьеры? – удивленно спросил я Иерофана.

– Сие мне не ведомо, возможно, дело не только в духовном… – пожал плечами патриарх. – Они обещали ввести древнейшую англиканскую литургию, отвергая новую, как несогласную с восточной православной. Однако мы признаем только одну литургию, которая и должна быть введена у англичан, англиканская же неизвестна и подозрительна, не внесено ли в нее еретиками что-нибудь противное благочестию? Не хватает нам только взрастить еще одних староверов.

– Не стоит начинать этот разговор, ваше святейшество, – сразу обрубил я патриарха. Мне не хотелось вновь вступать в полемический спор: единожды принятое решение уже не изменяется, тем более что староверы уравнены в правах с никонианцами.

– Как пожелает государь.

– Владыка, у тебя есть еще что-нибудь для меня?

– Все что хотел, я сказал, сын мой, – понятливо улыбнувшись, Иерофан встал с кресла и, шурша одеждами, вышел из кабинета, лишь на пороге он на секунду остановился и, не поворачивая головы, тихо сказал: – Прощение…

Вчерашний разговор припорошило сегодняшними проблемами, но в негласной табели влияния можно считать, что попытка воздействия на меня со стороны Церкви удалась, да и патриарх Иерофан достоин похвалы не меньшей, чем мои генералы.

Владыка развил бурную деятельность в делах миссионерства и обучения молодых монахов. Видимо он правильно понял давний разговор о том, что не стоит «плыть против течения», с царем всегда нужно искать компромиссные решения. И вот когда золотая середина найдена, нужно изыскать момент и настоять на своем, если собеседник не полный дуб и мозги у него работают, то как минимум предложение будет внимательно выслушано. Примут его или нет – вопрос другой.

И все же вернемся к суду, столь мною нелюбимому занятию. А люди-то смотрят, выжидают, и что им неймется?

– Так что, Василий Андреевич, мне с вами делать? – с напускным безразличием спросил я Опухтина.

Он глядел на меня словно кролик на удава, попытался открыть рот и сказать что-то в оправдание, но с губ сорвался только сиплый хрип. Предложить что-нибудь осмысленное виновный не смог. Наверное, уже представлял сальную пеньковую петлю, свободно обхватывающую шею в районе четвертого-пятого шейных позвонков. Разочаровать его, что ли?

– Вы способный квартирмейстер, нареканий по службе у меня, да и у князя-кесаря, насколько мне известно, не было, – кивнул я на Ромодановского, тот прошамкал нечто утвердительное, устало прикрыв дряблые стариковские веки, тяжелыми шорами закрывающие блеклые серые глаза.

«А ведь ему уже 74 года», – грустно подумал я, глядя на уставшего от жизни и власти человека.

– Грех отправлять в ссылку столь полезного человека, поэтому даю вам на выбор две возможности избежать смертной казни. Первая – вы вместе с семьей лишайтесь половины движимого и недвижимого имущества и отправляетесь на поселение в Сибирь, в то место, куда укажет новый сибирский губернатор. Как вы понимаете, гнать вместе с собой крестьян вам никто не позволит, поэтому все деревеньки у вас купит казна…

По Большому залу московского Кремля пробежал недовольный шепот, но через мгновение звуки стихли. Недаром возле стен стояли сотни полторы гвардейцев и пара десятков берложников. Недовольных и искренне сочувствующих подсудимым выписывали в небольшие списки, чтобы потом в спокойной обстановке проверить их лояльность государю и затем решать, что делать дальше: начинать сыскное дело или на время забыть о сиюминутном сочувствии.

– И второй вариант почти такой же, как и первый, только вместо ссылки вам предоставляется возможность стать одним из преподавателей в корпусе «Русских витязей» с возможностью возвращения на статскую должность.

Подобного предложения бывшему царскому советнику ни один из собравшихся в зале людей не ожидал, даже князь-кесарь и тот слегка приподнял веки, выражая искреннее удивление.

– Время на раздумья не предусмотрено, Василий Андреевич, – с прохладцей добавил я, наблюдая боковым зрением за реакцией князя Волконского. Ведь если я Опухтину предложил подобную альтернативу, то уж одному из самых именитых людей царства, по его разумению, должен предложить нечто подобное.

– Громче, а то собравшиеся господа дворяне не слышат, – окончательно продавливаю его. Жестко и даже жестоко, но надо.