Артефакт острее бритвы

22
18
20
22
24
26
28
30

Нет! Не хочу! Не желаю! Так не будет!

Звать на помощь бесполезно — не услышат и не придут, но и позволять забить себя до смерти этому амбалу я не собирался! Чай, не босяк, а тайнознатец!

И я открылся небу, будто бы даже наизнанку вывернулся. Отчаянное нежелание подыхать заставило позабыть о жжении и рези, я рванул в себя энергию — и выгорело! Дух неуловимым образом изменился и вроде бы даже уплотнился, внутрь скользнула знакомая стылость. Я не позволил этому намёку на небесную силу бесследно раствориться, утянул его к солнечному сплетению и…

Отторжение!

Энергия бесследно канула в узловой точке, колени подогнулись, и я лишь в самый последний момент сумел увести голову от уже падавшей на темечко дубинки.

Нет, черти драные! Так не пойдёт!

Я вновь втянул в себя энергию, на сей раз чуть больше прежнего, и вновь вся она канула неведомо куда, так и не добравшись до исходящего меридиана.

Ложный рывок, уклонение, отскок!

Новая порция небесной силы заморозила сформированный участок оправы и обе узловые точки, следующая колючей волной добежала до запястья, а затем я предельно чётко ощутил уже готовый сорваться с руки ударный приказ, будто гирьку кистеня раскрутил. Всё что оставалось — это её направить. И я направил.

Череп наседавшего на меня бугая хрустнул, его висок вдавило, правый глаз враз налился кровью, а потом фабричный мешком повалился на землю, где и замер в пыли неподвижно и даже — недвижимо. Готов!

Я и сам присел рядом. Волнами накатывало головокружение, нещадно ломало правую кисть, ледяное онемение внутри понемногу сменялось жгучим жаром.

Но — плевать! Жив! Я — жив!

Остальное не важно. Не имеет значения.

Я вновь потянул в себя небесную силу и принялся укреплять узловые точки и ослаблять натяжение меридианов, попутно гасил боль и жжение. Не сказать, будто совсем уж себя в норму привёл или хотя бы к прежней скорости поглощения энергии вернулся, но — очухался.

Перебравшись к фабричному, я перевернул бугая на спину и убедился, что дурень окончательно и бесповоротно мёртв. Под руку попал туго набитый кошелёк, машинально выудил его из кармана, щёлкнул застёжками и невольно присвистнул.

Куча серебра!

«Взял чужое — жди беды!» — будто шепнули в голове, и я высыпал монеты на землю. Уже начал подниматься на ноги, когда вдруг сообразил, что подъёмные всем выдавали золотом и у простаков с нашивками в виде водоворота мы тоже забрали золотые пятёрки. А тут — серебро. И…

Да, точно! Целковые черноводской чеканки, не южноморской!

Я доковылял до парня, налетевшего на ампутационный нож, высвободил и начисто оттёр клинок, затем проверил кошелёк. Та же картина — куча серебра черноводской чеканки.

Вот же черти драные! Не просто так за мной увязались, значит. На мокрое дело ради пятидесяти целковых подписались!