— А ты рассказываешь. Не подавила в себе воспоминания, сумела расшатать печать. Не сошла с ума, не стала оправдывать ублюдка… Посмотри вокруг. Ты принесла процветание целому региону, организовала замечательную школу. Вернула себе силу, приумножила ее. Превратилась в изумительную и уверенную в себе красавицу.
Лив хмыкнула, но возражать не стала:
— Ты всегда переключаешь внимание ментально блокированных грубой лестью? — девушка прижалась лбом к его плечу. — Сейчас я стараюсь выдать все, что годами восстанавливала по крупицам. Одним натаскиванием Санти король не ограничится. У тебя есть доказательства, что он причастен к смертям Светочей?
Министр ответил честно. Он собрал данные как минимум о трех случаях, но подозревал, что были другие. Не зря король засекретил всю информацию о редких видах магии и их носителях. Тем не менее, Родерик продолжал искать доказательства.
— Стефану параноидально важно везде и всюду демонстрировать, что он не менее силен, чем ты. Вот почему он теряет похищенную энергию с такой скоростью. Помнишь, он с трудом обошел тебя при наследовании… За счет фантастического самоконтроля… Я заметила, что если ребенок-маг расчетлив не по возрасту, то это куда опаснее, чем когда он импульсивен и вынужденно дает волю потокам.
Министр не переставал поглаживать ее по волосам. Для запечатанных рассказывать о прошлом слишком мучительно; его надо обязательно увязывать с настоящим. Лив с трудом держалась на ногах. Она стремительно теряла силы.
— …Там был Санти? Еще кто-то?
Задавая этот вопрос он был готов растерзать не то что Стефана, а весь королевский двор. Но если он ухватился не за ту нить или, не приведи крак угадал, то Лив может закрыться навсегда.
— Нет. Я помню только короля в ярко-синей рубашке. Кажется, мне не позволили уйти с того бала. Отца куда-то оттеснили. Стефан видел, что мы целовались. Мой полог оказался полной ерундой.
Родерик не стал спорить, чтобы ее не травмировать. Брат, как боевой маг, обязан был видеть сквозь преграды того уровня, который выставила Лив. Впрочем, считалось, что он находился в другой части страны.
Если бы князь беседовал не с Лив, то он все-таки задал бы вопрос, имело ли место насилие, и попытался выяснить его характер. Здесь же, чтобы отвлечься и не ударить огненным потоком в стену, он позвал в открытое окно зяблика.
Тот прекратил петь и спокойно перелетел ему на руку, а потом уселся на плечо Лив. Кто в здравом уме будет якшаться с разрушителем, если рядом Светоч. Она повернула голову, и теперь пичужка все время находилась в ее поле зрения.
— Те обрывки, что я помню, это кошмар. Я не хотела бы, чтобы ты знал детали. Я бы их тоже забыла, но Стефан подстраховался и не только поставил блок на разглашение… Он зачем-то добавил чужие воспоминания… Других девушек. И, когда по ночам я просыпалась вся в поту, то не могла понять, что из этого происходило со мной, а что — с кем-то другим.
Зяблик тоже внимательно рассматривал Лив, а Родерик смотрел на них обоих, стиснув зубы. Как ни старался, он, великий специалист по ментальным блокам, не мог выдавить из себя ни слова.
В те годы он не знал о привычках Стефана издеваться над молоденькими девушками. Тогда еще он не следил за братом. Да и сейчас свидетельств крайне мало.
Чего добивался король — заставить девочку возненавидеть себя или просто свести ее с ума… Или таким образом он мстил ей за ее силу. Узнать это, как и все остальное, можно было лишь одним способом.
— Раньше я бы пообещал тебе его голову на блюде. Но сейчас постараюсь сделать так, чтобы его судили, как обычного гражданина Фересии.
Вряд ли Оливия его расслышала. Она вошла в то особое состояние, в котором все освобожденные по крупицам воспоминания хлынули разом.
— Дальше все застилает туман. Слышала, что папа напал на королевских гвардейцев и был убит. Ты приходил, я повторяла одни и те же слова, а сама думала, что ты уже догадался. За счет меня Стефан удвоил свою силу, и в поединке с ним ты был обречен. Мама тоже так говорила. Я убегала к себе, как только ты появлялся на пороге... На третий день она сказала, что я держалась за счет шока. Магии во мне больше нет и жизненный ресурс исчерпан. Она запретила вставать. Еще приходила королева, твоя мать… Они запирались с моей, а мне было все равно.
Князь всегда считал целительницу, Робертину Бланш, великой женщиной. На его глазах она поддерживала жизнь у пятидесяти раненых одновременно. Королева Клавдия не скрывала, что без ее помощи не забеременела бы. Ни он, ни Стефан ни появились бы на свет… Конрады достойно отплатили Берте Бланш за ее службу.