— Ты такой ублюдок, — усмехается она.
— Да, мы оба это знаем. Расскажи мне, что происходит, Кэндис. Тебе ни за что не удастся убедить меня, что ты устроила этот аукцион ради развлечения.
Я встречаю тишину, которая теперь заставляет меня беспокоиться. Это совсем не похоже на нее — быть такой скрытной. Я понятия не имею, о чем идет речь. А это значит, что это еще одна вещь, которая добавится к постоянно растущему списку дерьма.
— Я имею право делать то, что хочу и когда хочу. Это мое тело.
— Ну, на следующие тридцать дней и тридцать ночей ты будешь принадлежать мне, так что, похоже, я просто забрал эти права.
— Это смешно. Ты думаешь, это способ вернуть меня?
— Можешь поспорить, что это так. — Я одариваю ее сводящей с ума улыбкой, и она кипит.
Внизу я слышу шаги и знаю, что пришли Массимо и Тристан. Я поворачиваюсь и ухожу от нее, и когда я закрываю дверь, а затем запираю ее, ее торопливые шаги эхом отдаются от половиц.
— Доминик! Ты что, только что запер меня здесь? — вопит она с другой стороны, лихорадочно пробуя ручку. Она крутит ее слева направо, когда она не поддается.
Я не отвечаю. Она может оставаться там, пока я не разберусь, что мне с ней делать.
Когда она начинает стучать в дверь, я спускаюсь вниз.
Массимо и Тристан ждут меня в гостиной. Когда я вхожу, на лицах обоих появляется осторожное выражение.
Я не совсем уверен, что им сказать, но я знаю, что они здесь, и они знают, что я привел Кэндис с собой, как будто мой выигрышный приз вызовет разногласия. Единственное, что есть на моей стороне, это то, что эти двое взбесились, когда я рассказал им, что происходит.
— Что она сказала? — спрашивает Массимо.
— Ни черта.
Они обмениваются обеспокоенными взглядами.
— Совсем ничего? — подталкивает Тристан.
— Она сказала, что у нее нет проблем. Я не уверен, верю ли я этому.
— Должно быть, ей нужны были деньги, — нараспев говорит Тристан.
— Так почему же она нас не спросила? — резко говорит Массимо.