— Знаешь кого-нибудь еще, кто мог бы его знать?
Она качает головой. — Я не знаю. Я больше ничего не знаю.
Я не уверен, верю ли я ей. В том, как она смотрит на меня, есть что-то осторожное, словно она не хочет попасться на лжи или боится сказать что-то не то.
— Хорошо, если он свяжется с тобой, скажи ему, что его ищет Доминик Д"Агостино. У меня есть вопросы о прошлом, и я не хочу причинить вреда.
Она выдерживает мой взгляд, затем кивает. — Хорошо, я так и сделаю.
Я опускаю голову в знак признательности и отступаю, когда она закрывает дверь.
— Ты так сказал, словно ожидаешь, что он с ней свяжется, — замечает Эйден, когда мы уходим.
— Может быть, и так. Просто мне показалось, что она в какой-то степени лгала.
— Это была единственная зацепка, которая у нас была на Питера. Больше я ничего не могу найти.
Я тоже. Я послал людей искать Лукаса и остальных, но они ничего не нашли.
— Мы разберемся с остальными. Я хочу знать, находятся ли Тобиас и Федерико в Лос-Анджелесе. Было бы полезно узнать, кто где.
— Ты уверен, что не хочешь пойти домой и проверить? — Он приподнимает бровь. — Ты выглядишь так, будто скучаешь по своей девушке.
— Так и есть.
— Могу поспорить, что тебе, должно быть, было трудно найти семью твоей девочки в этом списке. — Эйден сочувственно смотрит на меня.
— Я не уверен, что беспокоит меня больше. Поиск информации о людях, которым мы доверяли, или фасад того, кем они притворялись.
Он смотрит на меня. — Я понял. Думаю, мне повезло, что этого не произошло. Чувствуешь себя глупо, когда узнаешь, что тебя кто-то предал.
Он забивает гвоздь этим чертовым молотком.
— Да, именно это. Я все время думаю, что же мы найдем дальше. Потому что мне придется рассказать Кэндис, что задумал ее отец.
— Плохие новости никогда не бывают хорошими, никогда. Даже если они дают вам зацепку. Они все равно будут беспокоить.
Мы возвращаемся на место стоянки и останавливаемся у его мотоцикла.