Я тянусь к ближайшему стулу, ставлю его перед ней и сажусь. Положив свою свободную руку поверх ее, я пытаюсь ее успокоить и глажу по шелковистой коже ее костяшек.
— Прости за сегодня, Ангел, — говорю я ей. — Я знаю, тебе было тяжело.
Ее глаза настолько опухли и покраснели, что я не могу понять ее реакцию.
— Я… никогда не думала, что увижу его снова.
— Хочешь поговорить со мной об этом?
Она тяжело вздыхает и пожимает плечами. — Мне нужно.
— Хорошо. Итак, мы говорим о человеке по имени Тобиас Наварро. Ты видела его фотографию сегодня, потому что мы считаем, что он один из тех, кто подписал контракт на уничтожение Синдиката.
— Ты его видел?
— Нет. Я не видел его и не знаю, в Лос-Анджелесе ли он вообще, но это весьма вероятно.
— Боже. Доминик, его послали убить мою семью.
— Я знаю. Будь уверена, мы будем искать его и всех остальных, кто в этом замешан. — Я решительно киваю. Теперь пришло время рассказать ей, что происходит. — Кэндис, я наткнулся на его имя в списке несколько дней назад. Там же я увидел имена твоего отца и дяди. Тобиас — торговец людьми. Я думаю, что, возможно, работа, которую выполнял твой отец, была именно этой.
Я на самом деле вижу, как ее сердце разрывается. Я почти слышу это. Когда оно разбивается от мрачных новостей, я понимаю, почему я хотел сохранить память Кэндис об ее отце. Потому что у нас было тяжелое детство. Наши родители — единственное хорошее, что у нас осталось от него.
— Торговля людьми, Доминик? — Она едва может выговорить слова.
— Да. Имей в виду, что я не уверен на сто процентов, но я думаю, что то, что у нас есть, довольно надежно.
Она вытирает слезу ладонью.
— Я не могу в это поверить.
— Я знаю. Думаю, он отчаянно хотел устроиться на такую работу. Мы никогда не понимаем, почему люди делают то, что они делают.
— Спасибо, что ты так добр ко мне, — шмыгает она носом.
— Все в порядке, Ангел. — Я нежно сжимаю ее руку. — Когда ты впервые увидела Тобиаса, он был с твоим отцом?
Ее рука замирает. — Эм…