— Фурия. — хрипло выбивает Андрей, с силой вжимая в себя и лишая двигательной функции. — Не доводи до греха. — всё тем же низким, густым голосом старается остудить, но только больше кипятка добавляет в моё кипящее сознание.
Стараюсь приподняться, но одна нога соскальзывает с его бедра. Камушки впиваются в коленку, но это та-а-акая мелочь по сравнению с тем, что я наполовину оседлала Дикого.
Мамочки, как сильно и пошло это звучит. И как взрывоопасно. Ещё минута и рванёт.
Мужчина приподнимается. Одной рукой фиксируя за лопатки, прижимает к груди, а второй смещает меня так, что и вторая нога сползает на землю. Таким образом, я оказываюсь на нём верхом, плотно прижимаясь пылающей промежностью к паху. Поднимаюсь выше, но Андрюша снова не позволяет.
— Порядок… Не кипишуй. Посиди так.
— А тебе что от этого? — шепчу возмущённо, пусть и сама кайфую от откровенного контакта наших молодых, горячих и пылающих похотью тел.
Сейчас, когда мы не в море, я не могу перекинуть ответственность за влагу, остающуюся на тёмных боксерах неровным пятном на воду. Я бессовестно теку от Андрея и не могу остановиться во всех смыслах. Возбуждение пробивает шкалу и выбрасывает в кровь облако пепла, чтобы следом заполнить кровеносные сосуды раскалённой магмой.
— А мне то, что нравится видеть тебя такой… горячей. — добавляет на терпком выдохе, окрашивая мои и без того пунцовые щёки в ещё более насыщенный цвет. — И меня крепко вставляет от того, какой смелой ты становишься.
В эту секунду именно такой я себя и ощущаю. Бесстрашной, храброй.
Размеренно вдыхаю. Планомерно выдыхаю. Чуточку крепче сдавливаю коленями его бёдра и приближаю к нему лицо.
— Повтори. — бомблю требовательным шёпотом.
— Повторю, если полностью расслабишься. — ставит тем же приглушённым сипом встречное условие.
— Я расслаблена. — отбиваю относительно ровно.
— Не дёргайся.
— Что ты?.. — договорить не успеваю.
Жёсткие губы калёным железом клеймят основание шеи ближе к ключице. Той же температурой жгут плечи. Требовательный язык с напором проходит по горлу. Андрей втягивает кожу сбоку.
— Остановись! — вскрикиваю, отталкивая его. В обсидиановых провалах всего на секунду мелькает испуг. Тянусь к нему и быстро чмокаю в губы. — Не оставляй на мне засосов. Не хочу потом оправдываться перед папой.
— Прости. — рубит Андрюша, но хищная улыбка говорит, что он совсем не сожалеет.
И опять скользит губами по шее, горлу, ключицам. Кажется, что миллионы колючих игл впиваются там, где касается. Откидываюсь назад, давая безмолвное разрешение действовать смелее. Дикий подцепляет бретельку лифчика и томно стаскивает её с плеча, а после то же проделывает и со второй. Ползёт языком по тонким красноватым отметинам. Ловко щёлкает застёжку на спине.
Только когда давление одежды исчезает, вдруг спохватываюсь. Рванув вперёд, удерживаю одной рукой ткань на груди. Едва дышать получается, как и у Андрея. Но он не старается настаивать. Вжимается лицом в ямочку между грудями, втягивает носом мой запах и ведёт им вверх до самых губ.