Занимать место не спешу. Наблюдаю, как Царевишна открывает крышку небольшой кастрюли, стоящей на плите, и накладывает в тарелку густой, ароматный, насыщенного цвета борщ. Тут я уже конкретно зависаю. Стою и смотрю, как осторожно переставляет тарелку на обеденный стол, неровными ломтями нарезает хлеб, как замирает напротив меня, опустив голову вниз и нагоняя по цвету борщ.
— Приехал бы раньше, ел бы горячий, а так довольствуйся тем, что есть. — рычит обижено, но глаз не поднимает.
Трясущимися пальцами перебирает низ футболки.
Мне бы лучше пропустить её выпад мимо ушей, но злость ещё бурлит, не отпускает.
— Если бы соизволила взять трубку или прочитать сообщение, я бы приехал вовремя.
— Уже сказала, что была занята! — гаркает, вскидывая голову к моему лицу. Во взгляде словно миллионы игл. Впиваются в кожу. Жалят. — Готовила для тебя! Не хочешь есть, не надо!
— Только борщ успел остыть и время на одно короткое смс у тебя было. — продавливаю интонациями, не спеша закрывать развёрнутую тему. — Крис, — добавляю уже относительно ровно, — почему ты так упорно игнорировала телефон?
Фурия глубоко, но слишком прерывисто вдыхает и поворачивает голову вбок. Потом и вовсе отходит к плите, достаёт из кастрюли половник и отправляет его в посудомоечную машину. Делает ещё несколько неоднозначных телодвижений и в конце концов, останавливается напротив меня, видимо, осознав, что отступать я не намерен.
— Знала, что если отвечу, то мы поссоримся. — выталкивает полушёпотом.
— Лучше сразу разойтись? — секу со злым сарказмом.
Блядь, реально же почти дошли до этого. Если бы психанул — больше не вернулся.
— Нет, Андрюш. — маленький шажок навстречу и прямой открытый взгляд в глаза. — Думала, что если приготовлю для тебя, то всё само собой замнётся. Что перестанешь злиться. Я не специально тебя доводила. Не могу я с самой собой справиться.
Снова уводит глаза в сторону, но вину в них выцепить успеваю. А ещё то, что как бы мастерски Царёва не врала, ей не удаётся скрыть что-то, что не даёт ей покоя. И это случилось не сегодня, а несколько дней назад. Она как-то в один момент переменилась, стала резкой, вспыльчивой, хотя до этого мы кое-как справлялись. Спрашивать бесполезно — не ответит. Уж точно не сейчас. Поэтому предпочитаю временно закрыть неприятную тему.
Подаюсь вперёд и оборачиваю руками крутые, загорелые плечи. Кристинка тут же обнимает за талию, сжигая сбитым дыханием обнажённую кожу чуть ниже шеи. Так кайфово ощущать её, что даже на дыхание ресурсов не остаётся. Только её неизменную дрожь и чувствую. Скольжу ладонями по открытым рукам и плечам, собирая крупные мурашки с её тела. Конечно, злюсь до сих пор. Она не может не бесить. Но от этого хрупкое равновесие становится ещё дороже. С ней сложно. Но, мать вашу, каждая испепелённая нервная клетка стоит того, чтобы быть с ней. Особенно теперь, когда призналась в чувствах, в любви, в том, что не уедет в Америку, что боится потерять.
Слабо отталкиваю Крис и сажусь за стол. Предпочитаю молчать, пока бурление гнева полностью не утихнет. Беру ложку и запускаю в тарелку, но так там и оставляю. Напряжённым взглядом всматриваюсь в сидящую напротив девушку. Крис непривычно тихая, замкнутая. Смотрит куда угодно, только не меня. И молчит. Судя по натянутой коже на плечах, сцепляет руки в замок под столом или сжимает кулаки.
— Ты не голодная? Или решила на мне эксперимент поставить? — улыбаюсь, силясь разрядить гнетущую атмосферу.
Удивительно, но Фурия ничего не отвечает. Поднимается, наливает ещё одну тарелку, садится обратно и ковыряется в ней ложкой. Больше не настаиваю. Отправляю в рот борщ и ненамеренно морщусь. Еле удерживаюсь, чтобы не подскочить и не залить в горло пару литров воды.
Говорят, что если блюдо пересолено, то человек влюблён. Либо у Царёвой эта примета работает на перце, либо она меня так сильно ненавидит, что решила спалить изнутри.
— Невкусно? — хмурит лоб, глядя на моё красное лицо.
Не умею я врать. Да и не особо хочу это делать. Коротко качнув головой, растягиваю губы.