В его спокойствии слишком много сдержанности. В моём внешнем безразличии попытка спрятать ранимое сердце. Больше нет. Бесстрашно вкладываю в его раскрытые ладони. Андрей бережно прижимает к себе и без слов даёт клятву хранить.
Надолго замираем в безмолвии, устремив взгляды за горизонт, туда, где растворяется в предрассветной дымке синяя лента залива. Даже не двигаемся. Едва дышим. Оба справляемся с последствиями эмоциональной бомбёжки. Только когда понимаем, что можем мыслить трезво и взвешенно и говорить без лишних эмоций, наконец, прерываем молчание.
Шумно вздохнув, вжимаюсь затылком в плечо мужчины и задираю на него лицо, ловя ускользающий взгляд.
— Ты можешь больше никогда не спрашивать о том, кто это сделал? — выдыхаю глухо, но ровно.
Лицо Андрея мрачнеет. Лоб прорезает глубокая складка. Брови сталкиваются на переносице. Губы недовольно поджимаются. Он тоже тяжело вздыхает, словно на его груди лежит камень. Мне хочется заскулить, ведь он там из-за меня. Сбросила со своей души на его. Хочу вернуть его себе. Привыкла уже к нему. Срослась.
— Пожалуйста, Андрей. — лепечу расстроенно. — Скинь мой груз.
Он так внезапно перебрасывает руки и прокручивает меня лицом к себе, что ноги заплетаются, но сильные руки удерживают от неминуемого падения. Он вслепую, неотрывно глядя в лицо, нащупывает между нами мою кисть и прикладывает по центру своей грудной клетки.
— Я вынесу, Манюнь. За двоих выстою. Не надо пополам делить. Всё отдавай. Заберу.
— Что останется мне? — толкаю, лаская взглядом напряжённое лицо.
— Я.
И я решаюсь. Понимаю, что не осталось никаких страхов. Что бы ни случилось завтра, даже если земля обрушится, у меня будет он.
Встаю на цыпочки, плавно скользнув грудью по стали мышц. Обнимаю за шею и прижимаюсь к губам, предварительно оставив на них сорванный хрипом выдох. Каждым миллиметром стараюсь притиснуться, проникнуть в его сильное, не знающее слабостей тело. Пальцами вывожу узоры на затылке, прикрытом коротким армейским ёжиком жёстких волос. Настойчиво раздвигаю сомкнутые губы языком и ныряю в жар его ротовой. Смелею до невозможности, вдавливаясь заполненным порхающими бабочками животом в твердокаменный мужской половой орган. Дрожь волнами идёт по телу. Доходя до кончиков пальцев на ногах, врезается в землю и с утроенной силой проносится обратно. По коже бродят мурашки. По привычке ищу те же реакции у Андрюши. Конечно же, нахожу. Его руки невесомо перемещаются по спине и ягодицам. Не запрещаю. Прикрыв глаза, наслаждаюсь чувственным романтизмом страстного поцелуя. Языки сплетаются. Руки жаждут того же. Одной удерживаюсь в вертикальном положении, а второй сползаю по его плечу, бицепсу, предплечью, запястью, ладони. Пока не прикладываю к ней свою, и наши пальцы не смыкаются в замок. Немного приспускаюсь, дабы глотнуть воздуха, но следом за ним лёгкие заполняет терпкий запах, а во рту только яркий, насыщенный вкус моего мужчины.
— Андрей, — хриплю, надавив ладонями на грудную клетку, — поехали на квартиру.
Пусть и безбожно краснею, но глаз не отвожу. Хочу, чтобы он видел моё сексуальное влечение к нему.
— Зачем? — выдыхает с надрывом, давя на поясницу, не давая оторваться от его паха.
Укрываю ладонями его лицо и решительно шепчу в губы:
— Я хочу, чтобы ты стал моим мужчиной. Единственным. И по-настоящему первым.
— Твою ж мать, Фурия…
Глава 35
Преступая пределы