— Я не хочу уезжать. — к концу рассказа рыдаю у него на плече, качая головой и растирая слёзы. — Стоит только представить, что не увижу тебя целый месяц и сдохнуть охота! — воплю, задыхаясь от боли и слёз.
Андрюша сдавливает мои щёки и вжимается лоб в лоб, намертво зафиксировав мою голову.
— Ну всё, родная моя, не надо плакать. Это необходимо сделать. Я никуда не денусь. Будем постоянно созваниваться по видеосвязи. — спокойно рассекает мужчина.
— Как? — истерично взбиваю руками воздух. — У нас пятнадцать часов разницы! Я буду только просыпаться, а ты уже спать! А когда у тебя будет время, в Америке уже ночь!
Чем больше я говорю, тем сильнее меня кроет. Вода из глаз уже не ручьями — водопадами! И я никак не могу остановиться. Андрей поджимает губы и рвано вдыхает через нос. До хруста притискивает к себе, давая мне выплакаться и проораться. Когда перестаю реветь, периодически жалко всхлипывая, наливает воду из стоящего на прикроватной тумбочке графина и заставляет выпить.
— Мне тоже даже думать об этом больно, любимая. Но нельзя просто забить на учёбу. Если надо будет сидеть всю ночь и молиться на телефон, ожидая твоего звонка, то я буду это делать. Самое главное, что потом мы будем вместе. Уедем. Поженимся. И до глубокой старости.
— Об-бещаешь? — всхлипываю, с надеждой взирая на его расстроенное лицо.
— Да, родная девочка моя. Когда любишь, никакие расстояния не помеха. Пара недель — не беда. Они быстро пролетят. Даже заметить не успеешь, как уже будешь садиться со мной в поезд. А до тех пор я тебя дождусь.
Его губы растягиваются в ободряющей улыбке. Но я знаю его достаточно, чтобы понять, что она вымученная. Ему тоже сложно. Андрюше и так хуже, чем мне. Он постоянно за забором без связи, а я на свободе. К тому же, он прав: не так уж это и долго. Даже если дела займут больше времени, мы всё равно встретимся и потом уже никогда-никогда не расстанемся.
— Я люблю тебя, Андрюша.
— И я тебя люблю, Кристинка.
Вечером Андрей возвращается в часть, и мы начинаем тренироваться жить на расстоянии. Ловим каждую минутку общения. Грусть, конечно, никуда не уходит. И не уйдёт, пока я не вернусь и не окажусь в его объятиях. Но я стараюсь её хоть немножечко приглушить и не омрачать наши последние недели плохим настроением. Каждый день учусь готовить новые блюда и уговариваю папу утром передать Андрюше. Он вечно бурчит, что выглядит это слишком странно, когда генерал подкармливает солдата срочной службы, но никогда не отказывает. А любимый мой поёт дифирамбы моему несуществующему таланту к готовке. Но мне всё равно очень приятно. И хочется стараться для него ещё больше.
К концу недели я, наконец, заставляю себя позвонить в Йель и уточнить сроки, необходимые для того, чтобы забрать все документы. Когда мне озвучивают, что приехать желательно за пару недель до начала занятий, внутри меня всё обрывается.
У нас с Андрюшей остаётся всего три недели.
Когда созваниваемся вечером, пока умалчиваю об этом. Не хочу портить ему настроение. Смеюсь и получаю заказ на лазанью.
— Я тебе не ресторан, чтобы подавать любые блюда. — выбиваю строго, а сама ищу в ноутбуке рецепты.
— Ну, пожалуйста, Манюнь. — умоляюще просит Дикий. — Я буду очень-приочень благодарен. — добавляет вкрадчиво. — В воскресенье у Макея на квартире расплачусь с лихвой.
Щёки вспыхивают, а низ живота томительно тянет в предвкушении его «благодарности».
— Ты — маньяк! — брякаю, прикладывая ладони к горящему лицу.
— Маньяк, который безумно сильно соскучился по своей сладкой девочке. И он её сто процентов затрахает до полного изнеможения.