— Уже нет. Три минуты, как в общагу зашла. Решили с девочками пошопиться немного. — ещё один вздох. У меня за рёбрами клокочет всё. И снова эта ревность. И жгучая обида, что она там развлекается, а я тут в четырёх стенах. Запрыгиваю на подоконник и облокачиваюсь спиной на откос. Плац пустой. За окном тишина. Осталась всего неделя до конца лета. Но как же быстро оно промчалось. Прикрываю глаза. — Ты злишься? — снижает голос до шёпота.
Не вижу смысла скрывать, поэтому говорю правду:
— Да, Кристина. Ты развлекаешься, не берёшь трубку, пусть и знаешь, что у меня не так уж и много свободного времени, когда можем поговорить. Чуть больше недели прошло, а ты уже положила хер на всё.
Звучит грубо, жёстко и мелочно, но мне срать. Меня здесь на куски рвёт от страха, что она поймёт, что её жизнь лучше, чем та, которую я могу ей предложить.
— Андрюша… Андрюш… — тарахтит тихо, задыхаясь. — Прости меня. Просто мы столько не виделись с девочками. Столько разговоров, новостей. Я иногда увлекаюсь. В кафе телефон сел, а в клубе я его просто не слышала. Не злись, пожалуйста. Я же очень сильно по тебе скучаю и стараюсь хоть как-то отвлечься, чтобы не сидеть в одиночестве и не разводить сырость. Мне так холодно без тебя. Я по твоим рукам скучаю. Хочется влететь в твои объятия и остаться там. Не бурчи на меня. Обещаю, что больше такого не повторится.
Её интонации меняются. Голос начинает дрожать. Слышу, что она на грани срыва. И хочется себе подзатыльник отпустить за то, что наехал на неё на пустом месте. Нет, не совсем на пустом, но всё же… Это мне нечем себя на службе развлекать, чтобы хоть ненадолго забыться, а у неё там год жизни. Кристинка рассказывала о своих подружках. Они периодически списывались и созванивались. Нет там, конечно, настоящей дружбы, секретами она с ними не делится, но всё равно они достаточно близко общались. Столько времени в одной комнате прожили.
Перевожу дыхание и устремляю взор на плац, представляя, что сейчас увижу её там, а сам шепчу в микрофон:
— От меня не надо отвлекаться, Манюнь. Я, как последний эгоист, хочу, чтобы ты постоянно обо мне думала. Потому что ты постоянно в моих мыслях и в сердце. Я понимаю, что тебе трудно, любимая девочка моя, но хочу хоть в редкие минуты, когда выпадает возможность говорить с тобой вживую, а не перекидываться голосовыми.
Фурия всхлипывает. Раз, второй, третий… Потом плачет. Я утешаю словами, но помогает слабо. Ей в такие моменты нужны тепло и ласка, а не искажённый на вышках голос. Я её довёл, как последний эгоистичный козёл. Нет, расстояние — это совсем непросто. Особенно такое непреодолимое.
— Хорошая моя, не плачь, пожалуйста. У нас осталось всего две минуты. Сейчас подъём будет.
— Всё- всё, успокоилась. — продолжает всхлипывать и шмыгать носом. — Просто мне так тебя не хватает! Не могу уже! С ума без тебя схожу! — на эмоциях её голос берёт самые высокие ноты и бьёт по барабанным перепонкам, но я всё равно улыбаюсь.
— Как только вернёшься, я тебя до смерти залюблю. — сиплю приглушённо, поглядывая на стоящего на тумбочке «духа». — шумно сглатываю и выдаю-таки часть своей паники: — Я просто боюсь тебя потерять.
— Дикий, да ёпрст! — рявкает взводный, пройдя уже большую половину коридора. — Ты меня вынуждаешь. — чеканит ближе. — Давай сюда телефон. — вытягивает ладонь.
— Крис, мне пора. Люблю.
Сбрасываю вызов, но успеваю услышать спешный ответ:
— Я тебя тоже.
Молча выключаю и плюхаю мобилу Гафрионову в руку. Вытягиваюсь, отдаю честь. Сам понимаю, что я его своим похуизмом уже заебал. Нельзя регулярно нарушать устав и ни разу не понести наказание. Он всегда понимал меня как человека, мальчишку, по уши влюблённого в девочку. Помогал, прикрывал. И я забыл, что армия — это не про доброту душевную. Иногда в ней приходится выживать. Я показал себя как надёжный и ответственный, а потом в край охуел. Сердце затмило мозг, и я перестал думать о последствиях и вероятности наказания. Пора платить. Надо только предупредить Макея, чтобы объяснил всё Кристинке.
Поднимаю прямой взгляд в глаза старшего лейтенанта. Он смотрит, не моргая. Выдыхает.
— Ну что мне с тобой делать? Не хочу тебе личное дело портить, но и на тормозах не спустишь. Понимаю, что любовь мозги отшибает. — с давлением тычет указательным пальцем мне в висок, толкая голову. — Зов пизды страшнее командира. Древняя пословица, но вечная.
— Не говорите так. — шиплю сквозь зубы.