Надеваю маску. Улыбаюсь. Пихаю его ладонями в грудину и рычу:
— Кажется, мальчик, ты опять превращаешься в маньячело. Вообще тормозов нет? Тут Пашка. А ты опоздаешь на построение. Да и с меня хватит. Надоел. Руки при себе держи. И не только руки.
Отталкиваю его и поднимаюсь на ноги. Натягиваю до конца шорты и застёгиваю ширинку и пуговицу. Дикий подрывается следом, нависая надо мной, как скала над обрывом.
— А ты, кажется, опять становишься стервой.
— Оу… — тяну невинно. — И что, я тебе такой не нравлюсь?
Он улыбается. Искренне. Дёргает меня, впечатывая в бетонные мышцы, и склоняется к самому лицу.
— Я тебя любую ненавижу, Фурия.
— А я ненавижу, когда ты маньячишь!
Сопротивление бесполезно. Вместо того, чтобы вырваться, обнимаю. Вместо злости — улыбаюсь. Вместо того, чтобы заставить поторопиться и не нарываться на проблемы, тянусь к нему и целую. Мне звиздец как нравится прижиматься к горячему торсу с небольшим количеством жёстких, тёмных, вьющихся волосков вокруг плоских сосков. А ещё я понимаю, что хочу ощутить их собственной кожей. Невозможно сильно хочу. Выбираюсь из точёных мускулами рук и отхожу немного. Повернувшись спиной, поднимаю вверх руки и бомблю ужасно тихо:
— Закончи то, что начал. Одень меня.
Дикий подходит. Медленно. Невозможно медленно. Пространство застывает. Воздух замирает. Тишина окутывает нас, и только грузные шаги и наше раздробленное, тяжёлое дыхание разбивает её на осколки. Ощущаю его присутствие рядом раньше, чем большие ладони опускаются мне на бёдра и скользят вверх по рёбрам и рукам, сантиметр за сантиметром освобождая меня от футболки. Стоит прохладе коснуться кожи, зажмуриваюсь и судорожно сглатываю слюну, кажущуюся слишком густой и вязкой. Роняю руки, пряча от любопытного взгляда обсидиановых глаз голую грудь. И дрожу. Трясусь так, будто оказалась топлес на Северном полюсе. Мне страшно. От собственных действий и желаний. И от его тоже. Наверное, успокаивает, что Пашка в квартире и Андрей не перегнёт палку.
— Можешь обнять меня? — издаю шороху меньше, чем полевая мышка посреди пустой комнаты. — Хочу почувствовать… Кожа к коже… Узнать…
Андрюша, сохраняя интимную тишину, оборачивает руками плечи, прижимаясь животом и грудиной к спине. Его кожа гладкая и горячая, словно нагретая лучами летнего солнца. Парень больше ничего не делает. Только дышит часто и поверхностно. Его тепло проникает в меня. Согревает. Подтапливает ледяную корку, наращиваемую ни один год. Чуточку подаюсь назад. К нему. Притискиваюсь плотнее и вздыхаю.
— Так приятно. Так хорошо. — шепчу зачарованно. Кажется, что это не обычные объятия, а сплетение душ. Единение самой человеческой сути. Первое настоящее знакомство инь и ян. Смешение двух энергий. Мы больше, чем мужчина и женщина. Одно целое. — Ты тоже это чувствуешь? — выбиваю, но тут же закусываю уголок губы. Качаю головой. — Господи, что я несу? — вопрошаю сама у себя, делая вид, что не замечаю окаменения мышц, прижимающихся к спине. — Для тебя же это не впервой.
— Фурия. Кристинка. — хрипит Андрюша прямо в ушную раковину. — Маленькая, глупенькая, моя. — отпускает меня, но тут же переводит руки на образовавшуюся между грудями впадинку. Подушечками пальцев ведёт от внутренней части по верхнему краю, почти не притрагиваясь. Только задевая своим теплом и огрубевшей кожей. Он делает это так медленно, что я успеваю пережить тысячу маленьких смертей. Предплечья, стискивающие полушария, вибрируют, рискуя просто обвалиться вниз и безвольно повиснуть вдоль тела. Усиливаю хватку, цепляясь пальцами в собственные руки. Целая дивизия нереально больших мурашек атакует меня. Облепляет каждый сантиметр. Его фаланги возвращаются обратно. Одна из них ныряет во впадину. Не то что дыхание, сердце останавливается! — Дело не в том, впервые это или нет. Дело в человеке. В том, кто с тобой. Кого касаешься, обнимаешь, целуешь. — проходит губами по щеке. — Ты вся покрыта мурашками не потому, что для тебя это в первый раз. Для меня нет, но… — только теперь замечаю, что крепкие предплечья тоже покрыты крупными пупырышками. Их же ощущаю спиной. Андрей так же без спешки, лёгкими движениями поднимает кисть выше по горлу к подбородку. Вынуждает меня откинуть голову на его грудь и встретиться с чёрными провалами. — Ты не чувствуешь, но я тоже дрожу. Внутри. Потому что я с тобой, Манюня.
— Правда? — щебечу с недоверием, которое на получается скрыть.
— Да, Крис. Правда.
Опускает веки. Стеснённо вздыхает и целует. Очень нежно и ласково. Обводит кончиком языка внутренний контур моих губ и ныряет внутрь. Касается моего. Поддевает. Приглашает на танец. Мне нравится танцевать с ним. Продолжает удерживать за горло, не давая сглотнуть. Крутанув головой, освобождаюсь из эротичного плена. Его грудная клетка на каждом вдохе врезается в спину. Сердце не только у меня гремит на пределе. Затвердевший жезл вбивается в копчик.
— Тебе нельзя опаздывать. — лепечу приглушённо.
Андрей отпускает меня и немного отходит. Едва не падаю, потеряв надёжную опору, удерживающую расслабленное, обессилившее тело. Качнувшись назад, прибиваюсь обратно. Дикий придерживает за бока и сипит: