— Больно не будет? — шуршит перешугано.
— Не будет, Манюня. Без проникновения. Обещаю.
Она влажно всхлипывает и возвращает мне возможность доставить ей удовольствие. Упирается кулаками за спиной, выпячивая таз вперёд.
— Моя хорошая. — шепчу, сдвигая в сторону стринги. Желание увидеть её полностью пробивает шкалу недозволенного. — Сними свою футболку. — требую глухо.
— Не надо. — выпаливает тонким шелестом. — Пожалуйста, не надо.
— Хорошо, Фурия, не буду. Но дай мне хотя бы бельё с тебя снять.
Она медлит, сомневается, дрожит, но встаёт на коленях, хватаясь за меня. Задрав футболку, подцепляю резинку и неспешно спускаю трусы. В рассветных лучах солнца чёрная сетка блестит ядовитыми соками Фурии. Впиваюсь глазами в гладкий треугольник и тонкую полоску волосков там, где начинается расщелина. Это зрелище выбивает пробки и выжигает выдержку. Никогда не думал, что лёгкая поросль аккуратно подстриженных завитков так заводит. Дёрнувшись, прижимаю ладонь к члену, кончая. Сдавив зубы в жёсткой сцепке, сдерживаю рычание и стоны. Вот вам и пиздец. Стоило увидеть оазис Царёвой, и я, как девственник, впервые добравшийся до порно журнала, спускаю в трусы. Без единого, сука, прикосновения. На шлюху, блядь, даже не вставал, а тут, сука, здрахуйте.
— Андрюша? — вопросом сипит ненормальная, часто моргая.
— Ничего. Норм всё. Расслабься.
Поднимаю кисть обратно, двумя пальцами разводя скользкие складки кожи. Третьим проскальзываю между ними, одаривая ласками врата рая. Кружу вокруг узкой дырочки, но, как и обещал, внутрь не проникаю, хотя и ужасно хочется это сделать. Почувствовать её изнутри, когда она так сильно течёт. Нырнуть в её жар хоть на короткое мгновение.
Избегая искушения, измазываю пальцы в амброзии и ей же растираю чувствительный узелок. Фурия стонет. Громко. Часто. Прерывисто. Бегаю вокруг клитора. Снизу вверх с нажимом провожу. С лёгким напором щипаю. Средней фалангой пробиваюсь в отравившее сознание тело. Кристина реагирует бурно, но не сопротивляется. Громко закричав, бьётся в конвульсиях оргазма, падая назад. Ловлю её и прибиваю к себе. Каждую судорожную дрожь сквозь нервные окончания пропускаю. Впитываю кожей острое удовольствие, переживаемое моей маленькой. Она оставляет очередной укус на плече, но они уже такими привычными стали, что только недовольно морщусь. Пусть метит. Когда-то у меня останутся только шрамы на память.
— Мамочки… Господи… Андрюша… Это… Мамочки… — тараторит Крис, придавливаясь ближе и крепко обнимая. — Я… Это…
— Это удовольствие, которое ты просила. — усмехаюсь, укрывая в объятиях девичье тело.
— Как это пережить? — выдыхает, покрывая жаркими поцелуями плечи и шею.
— С удовольствием. — смеюсь негромко, ощущая, как бешено колотится от счастья сердце. — Ненавижу тебя, Фурия.
Она хохочет. Сдвинувшись назад, тянется к губам. Сплетаемся в нежном поцелуе. Руки не останавливаются, гладя, сдавливая и сминая.
— Андрюшка… Андрюшка… — задыхается Царёва.
Все силы прикладываю, дабы выпустить из плена опиумные уста.
— Что?
— Я тоже… Тоже ненавижу. — толкает, прямо в глаза врываясь.