Отбросив сдержанность, я обрушиваю на Леру всю силу своей страсти. Мы словно поменялись местами. Вчера вечером торопилась она, сейчас секунда промедления грозит помешательством мне.
Припав к ее губам, я одним движением проникаю языком во влажную полость ее рта, целую жадно, исступленно, с неудержимой горячностью. От ощущения ее мягких и теплых губ, от сбившегося дыхания, от маленьких ручек, которые шарят по моей спине, у меня плавится мозг. Ноги становится ватными, и я приваливаюсь руками к стене кладовой, подминая под себя Леру. Спина девушки оказывается прижатой к стене, и я подхватываю ее под ягодицы, немного приподнимая, не скрывая своего возбуждения. Я понимаю, что тороплюсь, но возбуждение становится чересчур болезненным, чтобы медлить.
— Хочешь, чтобы я остановился? — спрашиваю я, мысленно содрогаясь от мысли, что она может сказать да. Но Лера отрицательно мотает головой и сама тянется ко мне, кажется, с не меньшей страстью, чем та, что бушует во мне.
Одним резким жестом я задираю ее топ. Ставлю ее на ноги и тяну вниз молнию на шортах, стягивая плотную ткань с бёдер. Лера включается в игру и также нетерпеливо стягивает с меня шорты вместе с эластичными трусами. Ее руки дрожат. Глаза сверкают каким-то безумным блеском, а зрачки почти полностью скрывают от меня фиолетовую радужку ее глаз.
Новая волна возбуждения прокатывается по моему телу. Мысли плывут, похоть затмевает рассудок. Ощущение такое, словно я принял какой-то допинг, от которого кровь быстрее течет по венам. В сознании не остается ничего, кроме ненасытной жажды, желания раствориться в другом человеке без остатка. Давно уже… Точнее, никогда еще я не испытывал подобного примитивного удовольствия.
Голова Леры запрокидывается. Глаза, затуманенные страстью, закатываются. Все ее тело пронизывает дрожь, щеки пылают, она закусывает губу, словно старается удержать крик, а я ощущаю колоссальное удовлетворение.
— Держись за меня, — грубо командую я, заводя ее ладони себе за шею, наслаждаясь тем, каким податливым и покорным становится ее тело в моих руках.
— Хорошо, — сипло отзывается она с готовностью, которая трогает какие-то особые струны в моей душе.
— Я постараюсь быть осторожнее, — и на этот раз в моем голосе помимо страсти слышится просьба о снисхождении.
Ночью я старался продлить наше обоюдное удовольствие, но сейчас все выходит иначе — быстро, резко, неистово. Я забываю про защиту — забываю вообще обо всем. Наше соитие страстное, отчаянное, почти грубое. Оно отзывается мучительными спазмами во всем теле от макушки до кончиков пальцев. Я задыхаюсь, жадно хватая ртом воздух, мощно двигаясь, задавая ритм, за которым Лера безропотно следует.
Когда все заканчивается, я прячу лицо в сгибе ее шеи. Обоняние начинает фиксировать знакомый аромат цитруса и мяты, слух начинает различать громкие басы дискотеки за деревянной стеной, и вместе с тем меня затапливает чувство вины.
Что, черт возьми, я наделал?
— Прости меня, — бормочу я, потрясенный случившимся. — Я сам не знаю… Господи. Я так хотел тебя.
— Шшшш…. — Лера притягивает мою голову ближе, нежно гладит волосы, согревает их своим дыханием.
— Я сделал тебе больно? Я…
— Нет, — она отстраняется, обхватывает мои щёки своими руками, вынуждая меня смотреть ей в глаза. — Слышишь? Ты не сделал мне больно.
— Я потерял голову, — корю себя. — Совершенно сошёл с ума.
— Мне воспринимать это как комплимент? — мягко спрашивает она все еще сиплым от страсти голосом.
— Комплимент… — повторяю я механически. — Лер, мне кажется, я влюбился в тебя.
Она замирает в моих руках. Из ее горла вырывается какой-то свистящий выдох.