В какой-то момент мне надоедает роль наблюдателя: ладони ложатся на ее ягодицы и ползут вверх, приподнимая подол легкого шелкового платья, с удовлетворением ощущая пальцами теплую бархатистую плоть. Лера судорожно вздыхает, а я припадаю к ее рту, лишая нас обоих способности мыслить.
Теперь мы оба действуем на инстинктах. Я наступаю — Лера следует. Нежно, но настойчиво подталкиваю девушку к кровати, пока она не падает на чистые простыни, увлекая меня за собой. Одним уверенным жестом я спускаю с плеч узкие бретели ее платья и обнажаю грудь, сходя с ума от открывшегося мне вида. Легкими дразнящими движениями касаюсь ее кожи, очерчиваю указательным пальцем форму груди. Потом склоняюсь ниже и прихватываю нежную кожу зубами, получая в ответ протяжный стон.
В следующее мгновение на пол летят мои шорты и белье. Платье Леры тоже на ней не задерживается. Я ласкаю ее обнаженное тело жадно и упоительно, наслаждаясь глухими звуками, которые вырываются из ее груди, тем, как выгибается ее спина, в отчаянной попытке быть ко мне еще ближе. Губами, прижатыми к ее коже, я ощущаю, как безумно бьется ее пульс, вторя барабанному ритму моего собственного сердца.
В конце концов, после долгой прелюдии, которая оставляет нас обоих бездыханными, я переворачиваю девушку на спину, нависаю над ней и, удерживая фиалковый взгляд, делаю своей.
— Боже-ты-мой, — вырывается из ее груди скороговоркой.
Лежа в моих объятиях, девушка вся дрожит, ее взгляд кажется затуманенным, дыхание — сбитым и неровным. Впрочем, моя голова тоже идет кругом, а реальный мир растворятся в мареве первобытных чувств.
Этой ночью в постели Лера ведет себя иначе. В ее жестах появилось какое-то особое нетерпение, жадность, даже бесстыдность. До этого раза она много смущалась, а теперь будто отбросила робость и стремится взять от моего тела и от нашего секса все, что только возможно. Своими ласками она заставляет меня рычать от удовольствия, умело ведет любовную игру, экспериментирует, увлекается сама.
Оргазм накатывает на меня оглушительной волной, сметающей все на своем пути. Легкие начинают гореть. Мышцы рук дрожат, и я падаю на девушку, подминая под себя ее хрупкое тело.
— Надеюсь, ты довольна, — говорю лениво, когда мы, обессиленные и удовлетворенные, лежим на смятых простынях, восстанавливая дыхание. Я на спине, она — прижавшись грудью и животом к моему боку.
— Довольна? — непонимающе переспрашивает Лера.
— Ты хотела, чтобы мне было хорошо, — напоминаю я. — Это был лучший секс в моей жизни.
Она приподнимается на локте и заглядывает мне в глаза. Ее взгляд внимательный, густой, проникающий в самую сокровенную глубину души.
— Значит, нам всегда будет, что вспомнить, — говорит она серьезно, и что-то в ее тоне заставляет меня насторожиться.
— Я планирую освежить воспоминания совсем скоро, — улыбаюсь я, но она не отвечает мне тем же. Вместо этого лишь коротко целует мой подборок, потом уголок губ и щеку. — Лер, насчет Москвы, ты же подумала, правда?
— Завтра, — шепчет она, зависая в миллиметре от моих губ. — Поговорим об этом завтра.
На этот раз в ее поцелуе нет никакой нежности, только страсть и медленный сладкий огонь, который под барабанную дробь пульса раздувает угли утихшей было страсти.
41
Протяжный звук утреннего горна застает меня врасплох. Вздрогнув, я резко сажусь на постели, пытаясь сбросить с себя остатки глубокого сна. Не сразу понимаю, где нахожусь, но в следующую секунду воспоминания о прошедшей ночи оживают в памяти яркими вспышками, и я ощущаю, как в грудной клетке приятно теплеет.
Лера. Ключи. Гостевой домик. И лучшая ночь любви в моей жизни.
Я непроизвольно улыбаюсь — сдержать улыбку сейчас практически невозможно, она сочится из меня, как сок из перезрелого фрукта, как река, вышедшая из берегов от обильных ливней. В усталом теле все еще слышны отголоски страсти, в голове какая-то странная бесшабашная легкость, а в душе — тишина. Вот так, похоже, ощущается счастье.