— Я сейчас не об этом, Паш, — поясняю я растерянно. — Не о том, что между нами происходит, а о том, что я при этом чувствую. Понимаешь, когда я был с Дианой, мне было комфортно. Я не ревновал ее. Не сходил с ума, если ее не было рядом или она не сразу отвечала на сообщение. С Лерой я постоянно в напряжении. Будто жду, что что-то пойдет не так. Она лишает меня почвы под ногами и одновременно помогает ее обрести — это какая-то херня, которую я не могу объяснить.
Паша сдержанно смеется и хлопает меня по плечу в знак поддержки.
— Вроде, эта херня называется любовью.
— Да уж, спасибо, — саркастически отвечаю я. — А то я не знал.
39
К вечеру я эмоционально измотан и растерян. За весь день Лера написала мне лишь однажды, кратко ответив на вопрос, добралась ли она до места. Я помню, что обещал дать ей время и пространство для решения вопросов с тем парнем, но никогда еще держать свое слово не было для меня столь проблематично. Пару раз я почти срывался, чтобы поехать за ней. Останавливало меня только понимание того, что Леру это расстроит, а мне не хотелось уподобляться ее Роману, который играл чувствами и привязанностями, не заботясь о последствиях.
Когда мой телефон, наконец, вспыхивает новым входящим сообщением, на часах почти десять вечера, а отряд готовится ко сну. Мое тело бросает в жар, короткие волоски на затылке становятся дыбом, а грудь заполняется кислородом — словно до этого момента я весь этот утомительно долгий день не жил и не дышал, а теперь снова начинаю чувствовать.
Не в состоянии сдержать счастливую улыбку, я глазами ищу Пашу. Одного взгляда на меня ему достаточно, чтобы понимающе ухмыльнуться и кивнуть. Большего мне не надо — я мчу в душ и переодеваться. К свиданию с Лерой мне хочется быть во всеоружии.
Мы встречаемся на нашей тропинке, исхоженной вдоль и поперек, в десять пятнадцать и, даже не поздоровавшись, сразу начинаем целоваться. Мне сложно это объяснить, но сегодня наша потребность друг в друге достигает какого-то сверхъестественного уровня. Я знаю, о чем говорю, это не мои фантазии, — в том, как отчаянно Лера цепляется за меня, как жадно целует, как тесно жмется своим хрупким телом к моему, чувствуется нечто особенное. И если это не любовь, о которой столько говорят и пишут, то я не знаю, что это.
— Все в порядке? — спрашиваю я, когда мы, прижавшись друг к другу лбами, пытаемся отдышаться после страстного приветствия.
— Все будет хорошо, — шепчет она, согревая теплым дыханием мою щеку.
— Ты ему сказала?
Она кивает. Длинные ресницы, скрывающие от меня выражение фиалковых глаз, дрожат, и мне кажется, что девушка в этот миг едва сдерживает слезы.
— Я понимаю, что тебе было тяжело, — шепчу я, беря ее лицо в свои ладони. — Но это хорошо и правильно, Лер. Ты умница.
На мгновение ее лицо искажает болезненная гримаса, но она быстро прячет ее за мягкой улыбкой, которая придает ей особую беззащитность и хрупкость. Нежность затапливает меня изнутри. Я ощущаю неконтролируемую потребность защитить ее, стереть с ее лица следы отчаяния и слез, сделать так, чтобы со мной она всегда улыбалась.
— У меня есть для тебя подарок, — говорю я, запуская руку в карман шорт.
— Что это? — отстранившись, Лера внимательно смотрит на бархатный мешочек на моей ладони.
— Открой и посмотри.
Она протягивает руку, чтобы взять у меня мешочек, но ее пальцы так дрожат, что она никак не может справиться с шнурком, который его стягивает.