— Какое здравие может быть, коли крестник такой… невезучий. Тебя уже не назовёшь охламоном. Ходют слухи по округе, что и суд ты выиграл, и даже что-то там учудил этакое. Байки разные ходят, но многие тебя лихим выставляют. Явно же, что охламон такого бы не сделал, — Картамонов наклонился ко мне и заговорщицким тоном спросил: — Свеча подожгла дом лучина ли, али всё же… кто-то постарался?
— Очевидно же, дядька Матвей, что постарался, — сказал я и предложил присесть на лавку возле бани. — Бочка со смолой была, и сеном обложено.
— Кто? Порубать нужно! — взревел Матвей Иванович, но моментально сбавил свою воинственность, провожая взглядом крестьянскую бабу, которая заносила в баню штоф водки.
Старый казак жадно сглотнул слюну. Ему явно жонка дома не дает расслабиться. Если жена Матвея Ивановича похожа на его дочь… То я не удивлюсь жесточайшему матриархату в семье Картамоновых.
Сообразительная Саломея, где только была, что я её не видел, уже принесла и вино, и мясо варёное нарезанное, и огурчики, да всё это к штофу водочки. Всё это правильно, гость же в доме… хоть и в бане. Вот только я предпочитаю если уж пить, то никогда не с горя, а по радостным поводам. Впрочем, радость же у меня — крёстный приехал!
А между тем, Матвей Иванович всё более и более хмурился, будто впадая в неистовство. Я уже как-то подумал что это именно так и есть, и приготовился сдерживать гнев лихого казака.
— Кто ж это? Знаешь? — сквозь зубы выцеживая слова, сказал Картамонов.
— Догадываюсь, — ответил я.
— Готов красного петуха пустить? Али даже кровь пролить? — всё таким же голосом мне, и без того желающему мести, говорил Матвей Иванович.
— Готов, дядька Матвей! — с уверенностью отвечал я.
Глава 24
Истинно говорят в народе, что нет худа без добра. И даже сгоревший дом — тоже благое дело. Важно обладать гибкой психикой и смотреть на мир то с одного, то с другого ракурса. Вот и я, выйдя во двор после того, как пришлось-таки немного выпить с Матвеем Ивановичем, по зову природы, смотрел в очередной раз на пепелище и думал, как же это здорово, что после такого пожарища можно хотя бы собрать золы, и немало — отлично подойдёт для удобрения.
За неимением азотных или калиевых удобрений, именно навоз, зола и мочевина — наше всё. Это то, что позволит собрать немного больше урожая и жить пусть не то чтобы очень богато, но сытнее, и даже неплохо расторговаться.
Так что вопросу удобрений я потребовал уделять наибольшее внимание, вплоть до того, чтобы ходить по всем хатам и собирать из печей золу, проверять хлева и птичники на предмет навоза, особенно курятники. У меня в подчинении не самые изнеженные люди, они и человеческие отходы жизнедеятельности также собирают в бочку.
Я решил сразу, не откладывая в долгий ящик, создать что-то вроде селитряных ям. Нет, порох мне не нужен. Купить его можно, даже не очень дорого, хоть в Екатеринославе, а хоть бы и в Луганске, наиболее близком ко моему имению городке. Однако если в такую яму накидать каких ещё листьев, перегноя, мочевины, золы, хоть бы и мха, ещё чего-нибудь, то вот таким ядрёным компостом можно будет удобрять почву, чтобы получать чуть ли не вдвое больше урожая.
Но это пока теория. Нужно проверять, как оно сработает. В прошлой жизни я имел лишь косвенное отношение к сельскому хозяйству. У деда с бабушкой дом в деревне, куда меня засылали не только летом, но и чуть ли не каждые выходные весной и осенью. Лоб я был здоровый, сколько себя помню, так что приходилось впахивать на благо семьи, как та ломовая лошадь.
А у деда иначе нельзя было, да я и не филонил. Он для меня — главный авторитет. Три медали «За Отвагу», Орден Красного Знамени, благодарственное письмо от Сталина. Ну и сам дед — кремень-мужик, слабость мог проявлять только к животным да пчелам, но никогда ни к себе, ни к иным людям.
Так что было где набраться кое-какого опыта. Да-а! Деда бы сюда! Вот кто бы уже через пару лет сделал имение не только прибыльным, а передовым.
— Барин, дозвольте забрать моего барина, батюшку нашего Матвея Ивановича, — обратился ко мне слуга, приехавший с Картамоновым.
— Так спит же! — удивился я. — Что будет с того, что отдохнет? Пускай выспится. В бане протоплено, никто его беспокоить не будет.