Вот это я как раз отлично помнила. Без ее подколок.
– Так вот, – продолжила она. – Теперь ты представляешь, что он чувствует. А точнее, чего не чувствует. Если у твоего Валентайна появится хотя бы намек на то, что ты вспомнила, что ты хочешь его бросить, ну-у… можем заранее попрощаться на всякий.
– Он не причинит мне вреда, – так же мысленно ответила я. Правда, не очень уверенно.
– А он не считает, что это вред. Ты же понимаешь, да, Лена? Теперь-то ты наконец понимаешь, – в ее голосе опять сквозила издевка, и мне захотелось свою ментальную близняшку пнуть.
– Молчала бы. Проститутка, – выдала я.
– Ну все, оскорбления начались.
– А как тебя еще назвать? В Люциана влюблена, с Валентайном трахаешься.
Ленор хохотнула.
– Окей. Можешь называть меня как хочешь, только Валентайну своему ничего не говори. Я жить хочу. Может, он меня в конце концов из тебя выселит, и я буду жить долго и счастливо.
– Ты хоть понимаешь, что он стал таким из-за меня? – поинтересовалась я.
Лежать в его объятиях и мысленно говорить с Ленор о нем было ну очень дико, но после вчерашнего это представлялось так, легкой детской разминкой. Тьма не просто меня изменила, она будто поглотила меня целиком. Так мне вчера казалось. Все, что было важным, перестало им быть. Мне стало все равно, что чувствует Соня, что произошло с ее мамой, и даже все равно на то, что чувствую я. Хотя правильнее сказать, чувствовала. То, что я должна была испытать, вспомнив о Ленор и Валентайне, то, что я должна была почувствовать, когда узнала о его поступке – все это тьма поглотила и растворила, не оставив во мне ни малейших сожалений. Ни частички боли, ни обиды, ни страха, ни даже злости.
Сейчас же я скорее была в шоке, поэтому просто лежала, чувствуя на своем плече тяжесть его руки, и моргала.
– Конечно, у абьюзеров, так их, по-моему, в вашем мире называют, когда они женщин бьют, она тоже сама виновата.
– Ты совсем дура, или притворяешься? – уточнила я. – Валентайн проводил кучу темных ритуалов для того, чтобы помочь мне. Тебе в том числе.
Если меня с одного так повело, могу представить, что происходило с ним. Когда он раз за разом пропускал через себя эти потоки тьмы.
– Да мне все равно, – сказала Ленор. – Я просто не хочу, чтобы у тебя мозги сварились. Застрять с тобой в одном теле в принципе удовольствие не из приятных, а если ты еще и свихнешься… Словом, давай-ка лучше без этого. Без выяснения отношений. Просто уходи от него и все. Но так, по-тихому. У Сони своей политического убежища попроси. А лучше…
– Если ты сейчас это скажешь, я за себя не отвечаю.
– И что ты мне сделаешь? – Ленор фыркнула. – Ладно, можешь не отвечать. Вопрос к тебе: с какой радости ты тогда вчера думала про черную страсть к нему? Воспитанница института благородных девиц, блин.
Мне нельзя поддаваться на провокации. Особенно – на провокации от нее. Мне вообще нужно держаться подальше от темной магии. Как можно дальше. Я вспоминала весь свой путь к этому ритуалу, и у меня просто мороз по коже шел. Я же втягивалась в него, начиная чувствовать себя чуть ли не всесильной. По крупицам, по капельке, раз за разом. Сначала незаметно. Потом все сильнее и сильнее. Да что там, я до сих пор отчетливо ощущала это могущество, и сравниться с ним не могло ничто. Даже самый яркий оргазм, самая большая радость, самое невероятное счастье меркли в этой тьме. Растворялись в ней.
Я в самом деле думала про Люциана и про черную страсть, и от этого меня закрутило в холодный рогалик. Я даже свернулась клубочком, выскальзывая из-под руки спящего Валентайна.