– А ваши люди?
– Хотите поискать среди них мясо для горячих игр?
– Если кто-нибудь из них так же хорош и тоже прячет драконью чешую на своем теле…
Геррах откинулся на спинку стула и с насмешкой посмотрел на Филиппа.
– Такое чувство, что вам хочется меня раздеть, – заявил он и с таким предвкушением подтянул рукава рубашки, что я испугалась.
Сперва почти прямым текстом заявил, что Филипп слабак, теперь вот прямое оскорбление мужественности. В красных горах Герраха такое наверняка не прощают.
– Я и так вижу, что вы в отличной физической форме.
Филипп благостно улыбнулся, но серые глаза оставались холодными как сталь. Геррах как будто разочарованно вздохнул.
– Интересный браслет, – заметил Филипп, кивнув на его руку. – Можно взглянуть?
Мое сердце вновь подскочило и забилось где-то у горла.
– Нет, – ответил Геррах. – Я с ним не расстаюсь уже очень долгий срок.
– Полагаю, это подарок от женщины? – спросил дядя, выразительно глянув на меня.
Геррах закинул руку на спинку моего стула и невзначай погладил меня по шее.
– Так и есть, – вздохнул он и великодушно предложил: – Амедея, если тебе неприятно, что я ношу этот браслет, ты можешь его с меня снять.
– Нет, – ответила я, не сдержав улыбки. – Он тебе очень идет.
***
В целом ужин, по мнению Герраха, прошел неплохо. Дядя, поначалу глядевший на него волком, как будто призадумался. Женишок к концу вечера помрачнел и скатал свою салфетку в плотный шарик. Запихать бы ее прямиком ему в глотку, до самого кадыка, а лучше расквасить нос и добавить на белый костюм кровавых узоров.
Этот невзрачный козел просто выводил его из себя. Тощий, бледный, пальцы бегают и как будто живут своей жизнью. И этот хлыщ вознамерился покуситься на Амедею! На нее и так есть кому покушаться.
Что до хозяйки вечера, то она была очаровательна, а ее кожа – нежна как шелк, которым он якобы торговал. Самое захватывающее, что Амедее нравились его ласки: щеки розовели, дыхание сбивалось, а в голубых глазах, обращенных к нему, помимо злости мелькало и потаенное желание большего.
После ужина он вышел вместе с Конрадом и женишком, но отказался от места в экипаже, соврав, что хочет пройтись. Остановился ровно на границе, откуда его начинало тянуть в дом незримой цепью.