Я вскинула глаза на картину, что висела на стене моей спальни. Хрустальные башни сегодня показались мне острыми стрелами, а алые огни – брызгами крови.
– Как же коты, и дом, и вещи…
Я не собиралась скучать по барахлу. Достаточно того, что останусь я сама. Заработаю, куплю, устроюсь.
– Там тоже полно котов, тетя, – заверила я. – Подумай.
Название города я говорить не стала. Общение с Ленни научило меня осторожности и подозрительности. Я любила тетю и доверяла ей, но она может ляпнуть, не подумав, или разболтать, увлекшись беседой.
Тетя Молли растерянно покивала и ушла из моей спальни.
Стеклянный город на картине казался хрупким, как мои мечты. Но все должно получиться. Завтра я поговорю с дядей, расскажу о своей великой любви к Герраху. Вот будет забавно, если дядя передумает выдавать меня за Филиппа и скажет – будь счастлива со своим варваром, Амедея. Но останется Ленни. И моя тайна.
Картина перед моими глазами расплылась, и я поняла, что плачу.
Если бы я не вошла в лабораторию отца, если бы не попробовала сплести те руны, если бы родилась без магии… Это была бы уже не я.
Даже если дядя отстанет, все равно надо бежать. Послезавтра мы с Молли уедем из дома, займем места в каюте и будем сидеть там тихо как мышки, пока корабль не отчалит. В порту вечно суматоха, никто не обратит на нас внимания. А когда хватятся – корабль будет далеко.
Я вытерла щеки, досадуя на себя за эту минуту слабости. Расклеилась, как дура. Хотя никакой трагедии не произошло. Напротив. Быть может, эти перемены к лучшему.
Дверь снова скрипнула, и я с облегчением сказала:
– Быстро же ты решила.
Горячие ладони легли на мои плечи, погладили шею, потянули за волосы, заставляя поднять голову. Геррах склонился ко мне, почти коснувшись моих губ своими, но вдруг замер.
– Ты что, плакала? – с испугом спросил он, разглядывая мое лицо. – Амедея… Это из-за меня? Из-за того, что я… делал за ужином?
Я оттолкнула его, но с таким же успехом могла бы двигать гору. Геррах опустился на колени у моих ног, обняв мои бедра и с тревогой глядя в глаза. Его беспокойство было даже трогательным. Но вообще – интересный поворот. Это что же, он собирался меня поцеловать? Продолжить то, что начал за ужином? Что-то во мне потянулось ему навстречу, сердце забилось чаще от предвкушения…
– Конечно, я плачу не из-за тебя, раб, – ответила я свысока. – Да, ты вел себя отвратительно. Но ты забываешься. Ты – моя собственность. Не стану же я проливать слезы из-за того, что, допустим, топор оказался тупым.
– Значит, тупой топор, – повторил он, сузив глаза и подавшись ко мне, и я быстро добавила:
– Нельзя прикасаться!
Геррах облизнул губы и убрал руки от моих бедер. В его глазах бушевало пламя, а мелодия древней магии, скрытой в нем, вдруг запела так томно и влекуще, что я едва сдержалась, чтобы самой не склониться и не поцеловать его.