Амедея там. Он ее чувствовал.
***
Филипп смотрел на меня не мигая, словно змей, гипнотизирующий жертву.
Я облизнула пересохшие губы, кое-как села, что оказалось не так-то просто с закованными за спиной руками. Колючий тюфяк, брошенный прямо на каменный пол, тесные стены, решетка на узком оконце – я оказалась в тюрьме. Мне почти удалось сбежать, но теперь свобода от меня еще дальше.
– Я очень зол, – ласково сказал Филипп. – Ты так рассердила меня, Амедея.
Я инстинктивно отползла назад, пока не уперлась спиной в стену.
– Я готов был на тебе жениться! – воскликнул он, воздев руки и как будто удивляясь собственной щедрости. – Дать тебе свое имя.
Филипп снова был в белом и сидел на стуле из красного дерева. Закинул ногу за ногу, расправил тонкими пальцами складки ткани, собравшиеся над коленом.
– Теперь я вынужден менять планы, – с горечью произнес он. – А я этого не люблю. Лишние хлопоты, суета, траты…
Я тоже потратилась впустую по его, между прочим, вине. Все мои сбережения остались в саквояже под койкой в каюте. Интересно, кому они достались: полицейским или Константину с Каразеттой?
– Зачем я тебе? Почему я? – мой голос был хриплым и словно чужим.
Тонкие пальцы Филиппа вновь пришли в движение, перебирая складку на белых брюках, как будто выписывая какой-то рисунок. Снова и снова. Не в силах оторвать взгляд, я наблюдала за движением его рук, и Филипп сжал кулаки и нахмурился.
– Ничего, – пробормотал он. – Пустота. Почему? Ты не боишься меня, Амедея?
Да я просто в ужасе! Но еще больше, чем Филипп, меня страшила неизвестность.
– Что со мной будет дальше?
Филипп вздохнул и недовольно посмотрел на меня.
– В принципе, исход один и тот же, – ответил он. – Ты будешь в моей власти.
– Но пока что нет? – уловила я.
Странно. Я в тюрьме, мои руки в оковах, но, выходит, у меня еще есть какой-то кусочек свободы, которого я пока не понимаю.
– Теперь все знают, что ты ведьма, и ситуация осложнилась, – проворчал Филипп. – А я ведь знал твой маленький секрет, Амедея, с самого начала. Догадывался. Твои эмоции такие… – он прикрыл глаза, как будто от восторга, но тут же выпалил: – Да что же происходит? Почему я их не чую?