Итан дернулся, и Улиэндер дрогнул. Я бросила быстрый взгляд на Иледию. Она поняла меня без слов. Подошла к брату и сдержала его порыв. Я понимала, что дальше затягивать нельзя. Итан не выдержит.
– Этот чудесный мир, о котором ты рассказывал с таким упоением, важнее нас с тобой, милый. Я это поняла, и ты пойми. Прими это и знай, что я счастлива сделать это.
Моя душа устремилась в сияние Улиэндера, я сделала шаг к нему, а потом, глядя в глаза Итана, растворилась в нем.
Эпилог
– Он все еще страдает, – сказала я илиону, наблюдая тайком за жизнью Итана.
– Это нормально. Любящие сердца долго не могут смириться с потерей, – ответил он мне.
Я видела, как быстро идет время в Алададриэне, как протекают дни, потом недели, а за ними и месяцы. Итан очень тяжело воспринял мой уход, а мне невыносимо больно было смотреть на его страдания. Илион уговаривал меня не делать этого, но не накладывал строгого запрета.
Алададриэн очень медленно возвращался к прежней жизни. Границы стерлись, люди привыкали к соседству с магами. Сначала им было страшно, потом любопытно, а затем они не просто смирились, но и полюбили новый мир. Порою даже казалось, что такое быстрое принятие новой жизни было словно заложено в них, словно где-то на интуитивном уровне они помнили о том, что когда-то были неотделимы от мира магии.
Я увидела Аунедис, была свидетельницей, как чувства людей скользили к нему, а потом возвращались в мир магов. Непостижимое таинство открылось мне, я была той, кого посвятили в самое сокровенное волшебство обоих миров.
Совет заменили полностью, он был переизбран. Теперь и Итан входил в него, хотя не желал этого. Он вообще редко принимал участие в окружающей его жизни и только по настоянию Сиенны, которая без конца напоминала ему о моих последних словах. Вся его семья теперь занималась преобразованиями в магической части Алададриэна. Они взяли на себя ответственность за возрождение былого законодательства и напоминали магам о том, как хрупки и ценны люди.
Ночами Итан сидел на балконе своего дома и подолгу смотрел в звездное небо. Каждый раз у меня сжималось сердце и хотелось коснуться любимого лица, но я не могла. Это было сущей пыткой, ибо и отказаться от минут наблюдения за ним я не могла, и уйти в Аунедис тоже. Илион говорил, что мои эмоции еще недостаточно напитали Алададриэн.
Блеклый путь позволял мне свободно передвигаться и попадать в любую точку нашего теперь уже единого мира. Сердце усиленно билось от восторга, стоило мне увидеть, как преобразуется мир, насколько счастливей он становится. Прежде Итан говорил мне, что Дриэн жесток. Теперь я этого не видела. Все больше улыбок, больше смеха и меньше страха.
Хоть и таким вот странным образом, но я присутствовала при том, как Сильвия рассказала все Отису. Не сразу, но ее сын смирился со своими ошибками. Больших усилий ему стоило познакомиться с братьями и сестрой. Но на этом он и остановился, не желая быть с ними одной семьей. Вскоре они с Сильвией, вслед за многими другими магами, перебрались в Аладу, чтобы помочь людям узнать их поближе и привыкнуть к волшебству. Я очень надеялась, что это станет своего рода терапией и сердце Отиса оттает. Любовь матери способна на многое. Благодаря той жизни, что я сейчас вела, одна из немногих, я знала, что обязанности конфидента теперь перешли к Отису. Ответственность должна усмирить его пыл.
Как и обещал Итан, в Грейстэле никто не вспомнил о том, что натворила Бекка. Разговоров обо мне не было вообще. Люди просто проснулись утром и начали новый день. А вскоре на них обрушился новый сказочный мир, и это обстоятельство заставило их забыть обо всем на свете. Будто ребенок за витриной магазина игрушек, я со слезами радости наблюдала за тем, как преобразуется мой город, как его жители становятся добрее и счастливее. Значит, все это было не зря. Не раз я наблюдала за тетей, которой снова пришлось смириться с потерей. Это омрачало мое безмятежное существование.
Бриона заточили в Мерцающей башне. Наверняка он день за днем заново переживал смерть брата. Мне думалось, что именно это было его главным кошмаром и во сне и наяву. Члены совета и те маги, что поддерживали его, отказались от своих постов и должностей, чтобы не попасть в заточение вслед за своим предводителем.
Что касается Бекки, то каждый раз, думая о ней, я не могла сдержать горестный вздох. Она совсем лишилась рассудка, не сумев вынести предательства Отиса. Илион поведал мне, что ее разочарование переросло в тяжелое душевное заболевание. Хотя мне казалось, что частое хождение по пути мертвых тоже наложило свой отпечаток. Баклус уговорил новый совет оставить Ребекку подле себя, он обещал ухаживать и заботиться о ней до конца ее дней. Так он и сделал. Прожила Бекка недолго, всего полтора месяца. А потом илионы по моей просьбе проводили ее к Аунедису, где ее душа нашла покой. По крайней мере, я на это надеялась.
Шусту позволили вернуться к горе и занять свое место среди старейшин. Рувим ужасно гордился этим и часто мысленно благодарил меня за это. Об этом мне тоже рассказал илион.
Однажды, когда на Алададриэн спустилась ночь, я вновь побрела знакомым путем к дому Итана. Он все так же жил в Грейстэле, появляясь в Дриэне лишь по необходимости. Я приходила к нему почти каждую ночь, чтобы полюбоваться на него и попытаться дать понять, что я в лучшем из миров. Его боль разрывала мне душу, но, к сожалению, я ничем не могла ему помочь.
В этот раз мой любимый сидел в саду, запрокинув голову к небу и прикрыв глаза, будто впитывал в себя тепло и мягкое сияние звезд.