- Стыдоба – стыдобушка, - захныкала баба, пока я кралась к старухе. Она скрипела сапогами, которые явно терли ей подмышки. Но ее это ни капельки не смущало.
- И как давно? – полушепотом спросила я, глядя на ее дочку. Мы сидели за поленницей и наблюдали за старухой. Та прикусила соломинку и надвинула на голову старый картуз. Охота на девок продолжалась.
- Да вот, как к тебе ведьма сходили, так и началось. Я ей «мама!», а она меня за попу! Я уже и ставни запирала, и двери, а она все равно вылезает, чуть песни заслышит! – жаловалась дочка. – Совсем мочи нет!
Старуха прислушалась.
- И что это ее на девок потянуло? – спросила я, не понимая.
- Раньше икотка сидела, молчала. Нет, бывало, вылезет, что скажет! А теперича совсем продыху не дает, - ныла дочка, в надежде, что я смогу что-то сделать. – И стыдили! И сапоги в печь прятала! Нет, все равно находит! И рубаху жгла! А коли что не так, что орать начинает! Ногами топать! Дескать, пусти!
Молодежь, видимо, решила собраться в другом месте, а ее не позвали. Поэтому с невиданной прытью старуха направилась туда.
Мы бросились за старушенцией, но где-то на повороте дочка запыхалась и отстала. Сошла с дистанции прямо на поваленное дерево. А я продолжила свой забег.
- Ой, да вечер ясный… Ой, да молодец прекрасный… Ой да девица, никуда не денется… - затянули песню девки, пока я охотилась за бабушкой – подростком.
Та, видимо, устала и остановилась посреди улицы. Позади меня бежала запыхавшаяся дочка.
- Что ж ты, сынок делаешь! – внезапно послышался бабкин голос. – Ты почто срам всем показываешь! А ну угомонись!
- Неча мне тут указывать! – дернулась бабка, а из нее послышался голос Федор Федоровича. – Не мать ты мне! Может, я жизни не видывал! А ты мне тут…
Я замерла, понимая, что старуха с ним разговаривает!
Но тут позади меня послышался такой топот, что икотка обернулась и… Дальше я помню плохо. Мы лезли через огороды, мне в лицо прилетела чья-то курица, заставив сплевывать перья. Потом я помню, как меня облаяла собака, когда я неслась вдоль стены. А «кто здесь!», донесшееся из избы казалось каким-то напуганным. Мне чуть не выбили зубы внезапно распахнувшимися ставнями.
- Ты с той стороны! – вошла я в азарт. – Я с этой!
- Угу! – задохнулась ее неповоротливая дочка, когда мы загоняли икотку в угол чужого хлева.
- Лови! – крикнула я, тут же прыгнув сверху. Но икотка вывернулась и оттолкнула меня.
- Сюда! – указывала я, видя, как орут дурным голосом куры в курятнике. Дверь в него была открыта.
- Попался! – крикнула я, сдувая волосы с лица. Скажем так, у меня был свой интерес узнать, что там не договорил Федор Федорович.