- Не путю! – ответила я, склоняясь к ней так, что мои волосы мазнули ее по лицу. – Ну, бабушка, не надоело вам по бабам бегать?
- Ниче не знаю! – заныла бабка, пытаясь схватить меня за руки. Внезапно глаза у нее закатились, а мои руки сжали крепкой хваткой.
- Ты мать не трожь! – выпалила икотка.
- Ах, мать, значит! – заметила я, вцепившись в бабку.- Сейчас будет: «Тук-тук, а бабушка дома? Позовите бабушку!». Или ты хочешь закончить свой век преждевременно? А? Сам просил помочь, вот и помогаю!
То, что вернулась бабка, я поняла по кряхтению и оханью.
- Итак, я все про тебя знаю, - прищурилась я, не зная ровным счетом ничего. – Все вижу, все знаю…
Бабка посмотрела на меня круглыми глазами, которые тут же налились слезами.
- Я не виновата! Не виновата! Это был трудный год! – заныла бабка, которую я держала за мужскую рубаху.
- Так, ты мне президента не включай! – огрызнулась я, глядя самым проницательным взглядом. – Понятно… Ага… Вижу, вижу… Какой ужас!
Если честно, то я ляпнула это наобум, дабы хоть немного пролить свет на икотку.
- Ой, да всю жизнь себя корю! – качала головой бабка. – Сколько живу, все покою нет! Мысли мучат! Как спать ложуся, так мучат! Не хотела я дите губить! Не хотела! А что с ним делать? Неурожай!
- Так, у тебя ребенок был, да? – спросила я, делая вид, что и так все знаю.
- Как замуж вышла, так понесла. А год неурожайный. Ну, думаю, еще детишек нарожать успеем… А это и так помрет, - послышался шамкающий голос бабки. – Вот и снесла его на болото. На кочку положила, а он прямо сам соскользнул! Вот прям сам!
- Да вы что! – сделала вид, что удивилась я. – Прямо сам, да?
- Я бруснику собирала! – шептала бабка, запутавшись в собственной версии. – А он как соскользнет. Нет, не топила! Сама не топила!
- И… - продолжала я, наседая на нее.
- А потом вроде все наладилось. Пережили год, кое-как. А я дочку родила, красавицу! Однажды пошла по бруснику, чую дурно мне… Вот и хлебнула болотной водицы… А у меня как что-то горло скребет… Думала, жука проглотила. Эх! А потом чую, как внутри меня что-то ворочается, как мышка скребется… И растет, растет… Потом говорить начал. Сначала по детски лепетал, а потом… Растет он, вот и вырос… Сынок это мой, Федор…
- Отлично, - осела я от таких новостей.
- Ой, что – то тяжко мне, - ныла бабка, охая.
- Так, бабка, - насторожилась я, видя, как бабка закатывает глаза. – Ты это… Бабушка!