Ах ты, дрянь!
— Младший барон Лотар, что вы можете сказать в свое оправдание?
— Это ложь! — яростно выдохнул Анегард. — Ложь от первого до последнего слова!
— У меня другие сведения. Признания вашей матушки вполне соответствуют тому, что открыли нам прочие заговорщики.
— Сын мой, — взвыла баронесса, — покайся!
— В чем?! — кажется, Анегард просто не мог уже сдерживаться. Или не хотел? — В чем я должен каяться, матушка, в том, что мне повезло быть сыном лживой гадины?
— Младший барон Лотар, вы забываетесь.
— Ваше величество, будь моя мать мужчиной, я потребовал бы сейчас божьего суда. Но, быть может, баронесса выставит себе защитника? Я не вижу иного способа доказать…
— Младший барон Лотар, вам не нужно ничего доказывать. Нам все ясно.
— Но…
— Извольте молчать, когда говорит ваш король! Видят боги, мы сыты по горло оправданиями, доказательствами, уверениями и прочими словесами. Для своих лет, юноша, вы чересчур самонадеянны. Вам следовало бы брать пример с матери, а не с отца.
Анегард покраснел… побелел… вдохнул…
— Молчи, — яростно прошипел Зиг. — Молчи, придурок!
Мне показалось, взгляд брата на миг метнулся к нам. Как будто услышал… впрочем, кто знает… по крайней мере, Анегард промолчал. Зиг пошатнулся, отер лоб. Пробормотал:
— Боги великие, храните молодых дураков, ибо сами они себя охранить не в силах…
— Баронесса, — голос короля вновь потускнел, как будто вспышка негодования выпила его силы, — мы прощаем вас.
— Благодарю, ваше величество!
— Более того, мы не лишаем вас великой чести служить нашей особе.
— О… — Иозельма выдохнула нечто нечленораздельное, но, несомненно, верноподданническое, и изобразила поклон настолько глубокий, словно хотела бы растянуться ковриком у ног короля.
— Однако мы полагаем неуместным вовсе забывать о вашем участии в заговоре. Имейте в виду, баронесса, если вас