— И передай… — я запнулась. Какие слова верно скажут обо всем, что я сегодня перечувствовала?!
— Что, Сьюз?
— Да нет… ничего не надо.
Зигмонд понимающе кивнул. Приобнял меня за плечи. Мы тихо сошли вниз, прокрались мимо двери, — по счастью, закрытой, — за которой чужие голоса горланили пьяные песни. Мимо кладовых, моечных и прачечных. И уже у самой кухни столкнулись со стражником.
— Кто здесь? — окликнул он, и я узнала голос: Марти.
— Ты чего, парень? — удивленно спросил Зиг. — Разве здесь теперь запрещено ходить?
— Смотря кому.
— Мы здесь живем вообще-то, — сказала я. Голос дрожал. Зиг сжал мою ладонь, проворчал:
— Да ладно, нельзя так нельзя, что мы, не понимаем, что ли? Раз король… Пошли отсюда, Сьюз.
Рука Зигмонда по-хозяйски легла на мои плечи. Мы прошли мимо королевского пса, и мне показалось — его взгляд прожег насквозь. Что-то он почуял, как пить дать, почуял! Но смолчал. Хотела бы я знать, почему?
До самого поворота к кухне я чувствовала между лопатками чужой взгляд. Боги великие, а если б нас наверху застали?!
— Ты спрашивала, почему я Гарника не позвал, — шепнул Зиг, остановившись перед кухонной дверью. — Еще и поэтому. Кого удивят мужчина и девушка в укромном уголке? А хорошо, Сьюз, что ты велела нам с Анегардом молчать! Баронской дочери и сестре не вполне прилично разгуливать ночами в обнимку с непонятно кем, даже если этот непонятно кто и сам вполне благородного происхождения! Впрочем, моей вины перед тобой это, пожалуй, не умаляет.
Я аж икнула с перепугу.
— Хочешь сказать, теперь ты, как благородный человек, обязан будешь на мне жениться?
— Ну что ты, — оскалился Зигмонд. — Какой я, к бесам, благородный? Да и не человек к тому же.
Пауза 2
Аскол, капитан "Королевских псов", не отличался быстротой мышления, зато славился поистине сутяжнической въедливостью и дотошностью. Любой из его отряда предпочел бы самый опасный бой или даже десяток предрассветных караулов единственному взгляду капитана, ежели тот пребывал в настроении "а наведу-ка я порядок". С врагом проще: враг бьет, и ты бей, и тут уж — на чьей стороне сила и удача. А капитану в ответ на всегдашнее его нудилово по башке не заедешь: стой молча, гляди прямо, выслушивай неторопливые рассуждения о собственной неряшливости, безалаберности, несоответствии высокой чести служить в столь прославленном отряде… тьфу!
Тем чудней выглядело, что один из прославленного отряда, причем боец далеко не худший, с некоторых пор откровенно нарывался на выволочки. То перевязь наперекосяк, то на штанах пятно — будто не знает, что с таких-то вот мелочей Аскол пуще всего ярится! И ладно б новичок какой: щенков, как известно, учат! — так ведь нет, парень в отряде чуть ли не полтора десятка лет. С натурально щенячьего возраста, всю школу давно уж прошел, молодняку сопливому всегда в пример ставили, и сам король его по имени знает!
— Игмарт, бесы тебя язви, опять?! — морщился Аскол, когда бывшая краса и гордость королевских псов заявлялась на утреннее построение в виде настолько мятом, будто его корова пожевала и выплюнула. — Ты вообще соображаешь, что мы — личный отряд короля? Или забыл? Или решил, что твой вид в самый раз для королевских покоев?
Игмарт стоял молча, глядел прямо, не каялся, не оправдывался, и назначение на хозработы вместо почетного караула принимал как должное. Следующие несколько дней поводов к упрекам не давал. Но, бесы его язви, едва капитан вздыхал с облегчением и продвигал поганца в очереди на престижные посты у королевского кабинета или в тронном зале, как поганец снова являлся в виде совершенно непотребном! И отправлялся в очередную ночную стражу во дворе, а то и вовсе в позорный наряд по конюшне, дровяному складу или прачечной.