— Не знаю еще. Посмотрим.
— Не рассмотрел? — подначила я.
— Да уж нагляделся, — хмыкнул Зиг. — Лягушонка. Ты разве не поняла, Сьюз? Красавиц пусть молодые дурни выбирают. Вон, вроде как Эстегард когда-то выбрал.
И верно, припомнила я старые сплетни, его милость Иозельму любил без памяти. Поначалу. Пока зубки ядовитые не показала.
Зигмонд продолжал, медленно, задумчиво, словно не мне, а самому себе объяснял:
— Не знаю, любил ли ее отец, любила ли она отца. Если да — мне тяжко с ней придется. Да боги с ней, не так уж важны все эти нежные чувства. Еще неизвестно, смогу ли я… Но змея вроде Иозельмы мне и с приплатой не нужна. Не будет любить — хотя бы уважать должна и верить.
Как я.
Зиг поймал несказанную мысль, кивнул:
— Да, как ты. Беда только в том, что ей до тебя…
Я хотела спросить… ох, много чего на самом деле хотела спросить! Но Зиг вдруг насторожился, буркнул:
— Меня ищут, — и исчез.
Что ж, надо и мне идти. А то, дождусь, тоже искать начнут.
И вовремя же я успела! Бабуля как раз отцедила все те отвары, что я оставляла остывать, и, увидев меня, скомандовала:
— Бери, поможешь донести.
— Как там? — спросила я, подхватывая в каждую руку по кувшину.
— Ночь посижу, — неопределенно ответила бабушка. Мне такой ответ совсем не понравился. Нет, раз уж бабушка обещала, что его милость поправится, значит — поправится. Но…
Я споткнулась, чуть не выронила кувшин и, обругав себя растяпой, выкинула из головы дурные мысли.
— Да ничего, девонька, — бабуля, верно, поняла мой испуг. — Просто побуду рядом с его милостью. Чтоб спокойней было. Опять же, на кого это все добро оставишь? Поперепутают, что как пить…
— Давай я посижу. Ты и без того устала.
Хмыкнув что-то неразборчивое, бабуля заторопилась вверх по лестнице.