— Я и отдыхаю. — Анегард взял кружку двумя руками — обхватив ладонями, как берут зимой, грея пальцы. — Посижу вот… и ты не стой, садись.
Я присела на краешек лавки. Спросила неловко:
— Может, еще чего дать? Молоко есть, с земляникой вон можно… вкусно…
— Ничего не надо. — Анегард поглядел на меня задумчиво, сказал вдруг: — Сьюз, лекаркина внучка. Ты ведь вроде на год старше меня? Тебе сколько, семнадцать?
— Уже восемнадцать, — ответила я. — На полтора, господин. Вы осенний, а я весенняя.
— Маленькая ты для восемнадцати, — покачал головой Анегард. — Да и для семнадцати маленькая.
Я пожала плечами: что за странные разговоры? Какая есть.
— И глупая. Я ведь серьезно про окна-двери — нельзя так. Беспечно живете. Ты пойми, Сьюз, — что с вами случится, других лекарок ближе Оверте нет. Вы нам здесь живыми нужны.
— Я понимаю, господин. Мы привыкли просто. Сколько себя помню, всегда здесь бояться некого было. Люди лекарку не обидят, нечисти в этих краях не водится, а звери…
Я запнулась, не зная, как объяснить: со зверями я умела договориться. С любыми.
— Не водилось, — поправил Анегард, не заметив заминки. — Теперь водится. Привыкли — отвыкайте.
В приоткрытую дверь просочился черный в подпалинах пес — тот самый, что вынюхивал мою землянику. Лег на пол, умильно повозил толстым хвостом-морковкой. Анегард хмыкнул, шлепнул ладонью по ноге. Пес подбежал, виляя всем задом.
— Угости его, — тихо подсказал Анегард.
Я зачерпнула земляники, протянула на ладони. Псень зачавкал. Прошелся языком по опустевшей ладони, подлизал с пола упавшую ягодку. Сел, оглянулся на хозяина и уставился на меня умильным щенячьим взглядом.
— Его Рэнси звать, — сообщил Анегард, все еще баюкая почти полную кружку: — У тебя останется. Дарю.
— Но, господин…
Молодой барон взглянул на меня так, что возражения приморозились к языку. Матерь звериная, да что ж это творится?! Породистый кобель хороших кровей — а у нашего барона псы знатные! — стоит не дешевле такого коня, как Рольфов Огонек. И за что мне такие подарки, за красивые глаза или за кружку кваса? Анегарда, конечно, в скупости никто еще не обвинял, но даже тех наших девчат, которые за счастье считали прогуляться с ним до сеновала, он так не одаривал!
— Не спорь. И дурного не думай. — Ишь ты, словно мысли мои прочитал! — Не дело бабке да девчонке совсем без защиты, а стражу к вам поселить — разговоров не оберешься, сами ведь и откажетесь.
— Откажемся, — кивнула я.
— Вот то-то. Рэнси охранять уже обучен, ты с ним поладила, значит, так тому и быть. А кто чего сболтнет по дурости, можешь ко мне отсылать, самолично мозги вправлю.